За плечами художницы, кроме математической школы и физфака МГУ (2010), Школы им. Родченко (2014) и девяти лет занятий contemporary dance, - еще и выход в лонг-лист Премии Кандинского (2013, номинация "Молодой художник. Проект года"), премия "Инновация" (2014, номинация "Новая генерация"). Я стала ее фанатом в тот момент, когда посмотрела "Библимлен". "Библимлен" - это сокращенно название станции метро "Библиотека имени Ленина". Но проект - не о метро, а о библиотеке, что у выхода той же станции. Точнее, о ее пространстве, выстроенном геометрией ящиков из каталогов, книжных стеллажей, читальных залов со столами с железными настольными лампами. Библиотеки, особенно с традицией, сегодня одно из любимых пространств, которые осваивают современные художники. Можно вспомнить, к примеру, расчисленные интерьеры старинных библиотек в разных странах мира, которые каталогизирует в своих фотографиях блистательная Кандида Хефер. Насколько стерильны, идеальны и свободны от людей библиотеки у Хефер, настолько у Саши Пироговой мир "Библимлена" обитаем, странен, подвижен, полон страстей и фетишей. Это мир, который осваивался… танцем.
Та относительно давняя работа построена на контрастах - неподвижности, "пришпиленности" к столу человека читающего - и пластикой движения. Между беспредельностью интеллектуального поиска - и тесным лабиринтом реальных стеллажей. Между рациональностью пространства - и иррациональностью страстей. "Библимлен" заставлял вспомнить экспрессивную пластику Пины Бауш, ее танцтеатр в Вуппертале, способный превратить угловатое пространство городов под эстакадами, мостами, на улицах и площадях, - в сценическое.
Зато нынешняя работа "Очередь", где в роли саунд-трека - читаются фрагменты одноименного романа Владимира Сорокина, похоже, предлагают вспомнить Институт живого слова, основанный в Петрограде 1918 года и возрождающий посреди голодного замерзшего города эллинские традиции синкретического слова, где жест, музыка, эпос существовали нераздельно. Впрочем, роман "Очередь" не эпос, а актеры в перформансе Саши Пироговой не хор. Скорее - строй, из которого связывается, сплетается целое - ансамбль. Из романа Сорокина художница, по ее признанию, выбирала фрагменты текста, никак не отсылающие к конкретике эпохи дефицита и заката СССР. "Мне кажется, поток выбранного текста передает состояние ожидания, ощущение зависания и отсутствия выхода из этого, - говорит художница. - Мне было интересно с этим работать. Интересно было понять, как человек на это реагирует, как развиваются отношения в этой ситуации… Если сначала люди дистанцируются друг от друга, то в конце они почти как один организм".
Тем не менее, тема античности неожиданно возникает - но уже в названии другой работы "Агон", буквально - состязания. Древнегреческое название вроде бы контрастирует со стерильным холодным залом, похожим разом и на цех, и на операционную, и на гимнастический зал. Четверо мужчин в спортивной одежде выполняют тут разминку, рукопожатия, силовые упражнения и имитируют музыкальные выступлений. Каждый раз зажигающийся резко фонарь и звук сирены обозначают финал раунда, и… один из выступающих победно вздымает руки. Но кто именно победит - не предсказать, удача, похоже, зависит от лотереи. Четыре раунда для автора соотносятся с четырьмя видами деятельности, где соревнование идет не на шутку, - с политикой, медиа, религией и искусством. "Я не настаиваю на трактовке, для меня важнее, что соревнование бессмысленно, а победитель определяется случайным, непонятным образом", - говорит Саша.
Пластическая красота движений гимнастов контрастирует с механистичностью процесса, образ античного состязания - с индустриальным антуражем. Кажется, подобный контраст уже обыгрывался - в эпоху, когда искусство движения изучали теоретики Государственной академии художественных наук (ГАХН), вице-президентом которой был Густав Шпет (ГАХН закрыли в 1930-м, точнее - реформировали, попутно отправив в тюрьму не вписавшихся в очередной идеологический зигзаг). Тогда попытка совместить танцевальную пластику, театральные эксперименты и ритм машинного производства казалась прологом к созданию нового совершенного человека. Такого, в котором чувственность тела и "хитрость разума" найдут гармонию. Чуть меньше века спустя повторение пластического сюжета выглядит - нет, не фарсом, скорее - ритуалом, который не обманывает даже участников. Не говоря уж о зрителях. О совершенном человеке уж никто и не помышляет. Какой уж там освобожденный Прометей!
О нереализованной утопии, по-видимому, и проект Rundling, названный так по имени района в Лейпциге, с домом-кольцом, обнимающим двор, в который ведут четыре прохода. В Лейпциге Саша Пирогова работала в арт-резиденции. Конструктивистское здание времен Баухауса на видео превращается в образ медленной карусели или… круговой панорамы, где надежды сменяют разочарования, далее - по кругу. Вместо маркера времени - фигурка автора-персонажа, оказывающегося в разных местах.
Но при всем том и "Очередь", и Rundling, и "Агон" оставляют пространство для "вдоха" и движения. Может, потому, что, как признается, художница, язык танца привлекает абстрактностью, тем, что каждый волен его прочесть по-своему. Может, тем, что автор перебрасывает мостики к давним традициям эвритмии, танцеслова, которые вдохновляли плясуний, танцевавших в легких хитонах перед зрителями, сидящих в шубах. А может, все дело в том, что движение неостановимо, как жизнь и мысль? И в этом самый главный фокус в "Фокусах"?