Это был визит-представление на высочайшем уровне. Организовал, наверно, даже и пробил поездку почти бессменный в ту пору наш посол в Штатах Анатолий Добрынин. Чемпион мира в тяжелом весе Кассиус Клей, обращенный в мусульманство и взявший имя Мохаммеда Али, попортил немало нервов соотечественникам. Во время войны США во Вьетнаме, такой же грязной и несправедливой, как и сегодняшние многочисленные американские войны, Кассиус-Али отказался от призыва в армию. Его стращали, судили, отняли звание чемпиона, но негритянский парень, афроамериканец, как сказали бы сейчас, твердо стоял на своем. И лучшего гостя для СССР было, казалось, не найти, не подобрать.
В Москву Али прилетел со всей своей большой семьей. Жена, ее родственники требовали внимания и подарков. Их не обделяли ни тем, не другим. Щедрость била через край. Помнится, где-то в Ташкенте, который посетил новообращенный мусульманин, его супруга Вероника, темнокожая точеная красавица, на глазах у всех собрала со стола дорогущие столовые приборы в пакет. И никто ничего не сказал.
В Москве гости вели себя поначалу поскромнее. Благодаря молодому тогда переводчику Виктору Хоточкину, ставшему годы спустя первым вице-президентом нашего Олимпийского комитета, у меня появился редкий "доступ к телу". В первые дни Али был строг. Рассуждал о гибельной войне во Вьетнаме, осуждал своих "ястребов", ее развязавших. Ходил по экскурсиям, добравшись и до московского института физкультуры, где дружелюбно отвечал на вопросы студентов, и до Московского цирка - там встретился и шутил с Юрием Никулиным. А потом, поняв, что у нас он всеобщий любимец, показал зубки. На пресс-конференции отвечал дерзко. Вдруг решив, что толмач смягчает его высказывания, стукнул ручищей по столу и гаркнул в маленький, забитый журналистами зал: "Переводчик, переводи правильно". Но Хоточкин не смутился.
А в разговоре со мной Мохаммед признался, что думал, будто по Москве гуляют медвежата и хмурые дрессировщики, агенты КГБ и, уж не знаю с чего, гомосексуалисты, но ничего такого не увидел. Великого чемпиона принял сам генсек Брежнев, подаривший ему свою нашумевшую в ту пору книгу-трилогию и часы. Леонида Ильича Али величал поборником мира. В суровую брежневскую пору такие замечательные гости к нам наведывались редко. А тут популярнейший боксер, чемпион, да еще и темнокожий, наотрез отказавшийся воевать во Вьетнаме, приезжает в СССР и говорит, что его визит - жест, который поможет достичь взаимопонимания между двумя народами. В плане политической пропаганды это был действительно огромный прорыв.
Потом произошло чудо. Величайший захотел подраться. Ему в соперники выбрали трех наших отличных тяжей-любителей: Евгения Горсткова, Игоря Высоцкого и очень агрессивного, размашистого, терпящего удар Петра Заева. Каждый из них должен был выходить против Али попеременно. Помост воздвигли в центре зала ЦСКА. Если бы вы могли только представить, что это было за столпотворение. Народ выстраивался в очереди у касс, надеясь побиться за билеты. Но выдали только 2000 пригласительных. Меня почему-то проверяли как никогда в жизни. Спрашивали: "Где достал билет?" И только редакционное удостоверение открыло дорогу в зал. Я уселся совсем рядом с рингом. И слышал шипение Али и чуть не собственным носом чувствовал ветерок от его рассекающих воздух резких ударов. Дрались всерьез. Мохаммед Али действовал по своей коронной схеме. И только в тот вечер я понял глубокий смысл его всегдашней тактики. Он очень энергично работал руками, "порхал как бабочка, а жалил будто пчела".
Победитель боев не объявлялся. Но мне показалось, что свой раунд Заев у Али выиграл, да и Высоцкий был неплох. Потом Али признался мне, что "этот плотный, невысокий (Заев. - Авт.) очень хорош, хоть вчера в профессионалы". А "за кулисами", у входа в раздевалку в первый и в последний раз представилась душераздирающая сцена: наших боксеров ждали три ревущие супруги. Все трое рванулись к мужьям и сразу принялись осматривать брови. Думали, Али их разобьет. Но ничего подобного, обошлось.
Наступил декабрь 1979 года, близилась московская Олимпиада, на которую вроде бы собирался приехать гостем и Али. Но тут наши вошли в Афганистан, взяли Дворец Амина в Кабуле... И Али превратился в сурового, неумолкающего оппонента. Что он выкрикивал и как призывал не ехать к нам на Олимпиаду! И к нему в США и в мире тоже прислушивались. Последовал бойкот Игр в Москве, а в 1984-м мы не поехали к ним в Лос-Анджелес.
Мохаммед Али был гениальным боксером. Остроумным, хотя и грубоватым собеседником. Очень мужественным, все опасности презирающим человеком. Светлая ему память. Вот только в политику с ним лучше было не играть.