И эта выдуманная опера на итальянском (родовом языке комедии дель арте и комической оперы), брызжущая безудержным фарсовым весельем, острыми театральными пародиями и темпераментным актерским брио, стала настоящей феерией уникального комедийного дара артиста.
Причем, бас Дмитрий Овчинников предстал здесь не комиком-одиночкой, а в окружении зажигательной компании веселых театральных "масок" - несуразного маэстро (дирижер Валерий Кирьянов) с загипсованными конечностями, вампуки примадонны (сопрано Марина Карпеченко), охваченной экзальтацией любви, сладкоголосого обольстителя - тенора-любовника (Дмитрий Хромов). Комическим же королем этой компании, выступавшим во всех "масках" сразу - маэстро, героя-любовника, одураченного персонажа, пронырливого интригана, незадачливого влюбленного, глупца и фанфарона, был сам Овчинников, искусно игравший не просто образы, но и их иронический подтекст - пиетет, умножавший комизм персонажей и веселую буффоннаду происходящего на сцене.
Комедия и началась с буффонной драки дирижеров, когда Овчинников в роли Капельмейстера (одноименная опера Доменико Чимарозы), размахивая игрушечным пистолетом, изгнал со сцены дирижера оркестра "Геликона" Валерия Кирьянова, исполнявшего с музыкантами зажигательное чимарозовское вступление. За сценой раздался громкий выстрел, крики, и комический герой занял свое "законное" место у пульта.
За тридцать минут партитуры бас-капельмейстер успевал не только играть все чимарозовские ноты, все прописанные "стаккато" и "легато", но и, добиваясь "гармонии" от оркестра, темпераментно ссориться с контрабасом, поколачивая его махровым полотенцем, переломать с десяток дирижерских палочек, порвать в клочья партитуру, залиться высокой восторженной руладой "ля-ля-ля", взбеситься, выбежать с нотами в зал, добиться "белиссимо", выкрикнуть на итальянском заветный набор из "кантабиле, ларгетто, адажиетто", и наконец, утереться большим полотенцем в экстазе от собственного мастерства.
Во второй части "итальянской оперы" на сцене сошлись уже не только буффонные "маски" - бас, сопрано, тенор и вернувшийся к пульту загипсованный геликоновский дирижер с комически забинтованной головой, но и музыка из разных опер - Моцарта, Доницетти, Россини, Верди, остроумно собранная режиссером в общий оперный сюжет. Теперь популярные арии и дуэты Дулькамары и Неморино, Папагено и Папагены, Виолетты и Альфреда, Мустафы, Лукреции Борджиа, Дона Паскуале звучали в новом комическом контексте, где ряженые по моде оперной сцены XVIII века персонажи в пудреных париках, кринолинах и камзолах разыграли вампучную историю оперного "треугольника".
И когда примадонна, только что кокетливо распевающая с нелепым героем Овчинникова в завитом громадном парике веселые моцартовские "па-па-па-па" и уже развалившаяся с ним на кушетке, внезапно отвлекалась, замерев от сладостного тенорового романса (Неморино), надо было видеть потрясающую мимику артиста - как подергивались от обиды его приклеенные маленькие усики, как он, прячась за огромной вазой, ревниво подглядывал за быстро развивающимся новым любовным дуэтом своей дамы сердца (дуэт Альфреда и Виолетты), как рьяно требовал от загипсованного маэстро, чтобы тот прекратил подыгрывать неверной "любви". А сам выбегал с арией бея Мустафы, разгоняя любовников и выплескивая каскады виртуозных басовых пассажей. Одураченный герой подпаивал соперника в дуэте Дулькамары и Неморино взбитым в шейкере коктейлем из уксусов и вин, и темп его дулькамаровской скороговорки достигал здесь немыслимой буффонной скорости, а дуэт с напившимся Неморино - комической бестолковости, итогом которой оказывался бурный плач сопрано (ария Лукреции) над телом красавца, распластанного на полу.
Финал для Овчинникова во всех смыслах был победительным: его коронная каватина Дона Паскуале звучала с таким напором рулад и в таком стремительном темпе, что даже вино "дрожало" в бокалах. Само собой, и округлости примадонны герою поддались. Но главное, что Овчинников смог показать свое блестящее комедийное мастерство из разряда особо ценной для театра дель артовской породы.
Есть надежа, что такого рода актерские спектакли станут в перспективе частью репертуара театра, открывшего абсолютно новый формат приношений своим артистам. Оптимистичным же пост скриптумом нынешнего спектакля стал "бис"-буфф на тему народной песни "Вдоль по Питерской", где Дмитрий Овчинников развернулся во всю свою басовую мощь, озорно притоптывая бархатными каблучками. А в зале Шаховской мгновенно навели под мотив "Тверской-Ямской" не итальянский оперный, а родной московский порядок: вынесли ограждения, строительные каски, тачки, рыжие жилеты. И начался не увядающий веселый геликоновский фарс.