- У Айвазовского я больше всего люблю виды городов, - говорит Самарин. - Москвы, Константинополя, Венеции, Питера. Где вода и дворцы. На выставке они есть. Мне очень понравился огромный вид Константинополя - в Петергофе он висит высоко, не рассмотришь.
Спилберг XIX века
На Западе Айвазовский всегда считался одним из самых дорогих русских художников.
Иван Самарин: И самым продаваемым! Его картины есть на каждом аукционе. Гораздо труднее собирать Брюллова, Серова, они появляются раз в несколько лет, а Айвазовского на каждом аукционе - 4-5 работ. Его сегодня много в частных коллекциях в Греции, в Южной Италии, Армении и в Турции: он много писал для султана, создавал виды Константинополя, изобразил практически все турецкое побережье. Турки, в принципе, считают, что Айвазовский - их художник, турецких-то живописцев XIX века, считай, нет.
Ваша книга называется "Неизвестный Айвазовский". А что, есть Айвазовский, которого мы не знаем?
Иван Самарин: Цифру 6 тысяч полотен, сегодня которая повсюду, озвучивал сам художник - и задолго до смерти. Из этих тысяч в русских музеях всего несколько сотен картин, остальные разбросаны по миру. О них мы и пишем. В книге - рассказ о работах из собраний Sotheby's, Christie s, из частных коллекций не известных зрителю, не экспонирующихся в музеях. В музеях России в основном большие картины, в частных же собраниях встречаются и миниатюры 20 на 30 см и 40 на 60. Но это еще не предел: когда Айвазовский устраивал званые обеды в своем доме в Феодосии, то гости иной раз обнаруживали в своих тарелках миниатюры примерно 3 на 7 см - на бумаге.
Айвазовский на ладони...
Иван Самарин: В музеях практически нет и его миниатюр на дубовых панелях, а эти крошечные пейзажики сейчас смотрятся, как иконы, как сияющие окна в другой мир. Айвазовский по характеру был ну совсем не волшебник, создание картин было у него поставлено на поток, но все же он делал волшебные дела! Открывал, как сегодня Спилберг, своим согражданам неизвестные им визуальные миры - у них же не было самолетов и поездов, чтоб добраться не то что до Ниагарского водопада, но и просто до моря.
Отличаете ли вы подлинного Айвазовского от копий, которых написали в свое время немало?
Иван Самарин: Очень легко. У копиистов, даже у его современников, гораздо грубее мазок, проще световые акценты, чем у Айвазовского, мне сразу видна разница в консистенции краски, в интенсивности нажима, тонкости лессировки. Копиисты иной раз просто берут и копируют штрих на полотне, не понимая его смысла, а у художника это было, скажем, крыло птицы. Впрочем, я сразу чувствую безо всякого спектрального анализа - он или не он.
Без тоски по Родине
Иван, вы разбираетесь в живописи - а ведь вы не этому учились.
Иван Самарин: Я окончил Итонский колледж и Оксфорд, был специалистом по французской литературе. А живописи учился в Sotheby's, куда попал в момент, когда там создавали Русский отдел, как человек с образованием и говорящий по-русски. Это оказалось лучше любой учебы.
Говорить по-русски учились в семье ?
Иван Самарин: Нет, сам. Тут сложная история. Отец с семьей жил в советской России, после смерти моего деда они сумели выехать в Швейцарию через Красный Крест. Спаслись, можно сказать. Он жил в Париже среди русских, думал о себе как о русском и хотел вернуться, у него много лет был Нансеновский паспорт. Но в 55-м, работая в ООН, попал в Москву и понял, что русская жизнь изменилась кардинально.
Он был уверен, что ему не вырастить детей русскими, и потому воспитывал нас как западных людей, чтобы, видимо, избавить нас от тоски по родине. Мы ходили в церковь, но дома никогда не говорили по-русски. Россия существовала для нас, как и для многих эмигрантов, как далекое, закрытое место, знакомое, но чужое. Но так вышло, что я нашел свою любовь к русской культуре в живописи. Правда, я и не страдаю по родине, как отец.
"Исаакий" за миллион
А как в вашей жизни возник Айвазовский?
Иван Самарин: Через Турцию, как и у моего соавтора Джанни Каффьеро. Он родился в Стамбуле, однажды увидел у девушки вид Айвазовского и с тех пор его любит, собирает, пишет о нем. Мне понравились в свое время его турецкие пейзажи, но я не мог нигде найти материала на английском. Самый дорогой русский художник - и ни одной книги, лишь советские альбомы, где все тот же "Девятый вал", плохая полиграфия и мало текста! Через Sotheby s шло много Айвазовского, и я понял, что надо что-то делать, писать о нем, изучать, и постепенно это стало большим проектом.
Наверное, вам есть что вспомнить.
Иван Самарин: Помню первую его работу, попавшуюся мне на Sotheby s, мы тогда только создавали еще Русский отдел, единственный национальный отдел аукционного дома. И нашли однажды прекрасный "Исаакиевский собор в морозный день" в подвале Sotheby s, отдел XIX века готовил его продажу. И мы, представляете, утащили его к себе! (Улыбается.) Пару недель спустя эксперт из отдела XIX века зашел, спросил, не видели ли мы "Исаакия".
...и увидел его у вас на стенке!
Иван Самарин: Картину у нас, конечно, забрали. Она когда-то принадлежала немецкой пароходной компании, висела в конторе в Санкт-Петербурге. После революции "Исаакий" увезли в Гамбург, где картина лежала до 1990 года, пока ее не повезли в Лондон продавать. Тогда ее продали на аукционе отдела XIX века за 210 тыс. фунтов. А лет 10 спустя, об этом много писали, она ушла на аукционе за миллион сто. И сейчас картина в Европе, в частном собрании.
Айвазовского сегодня видят мыслителем, пророком, в "Девятом вале" находят предчувствие им грядущих катаклизмов.
Иван Самарин: Это впечатления зрителя, не больше. Айвазовский был практик, а не теоретик, это просто природа, просто море, метафор тут нет. Он рос под влиянием романтиков, они писали с натуры, искали - как? А он, прагматик, нашел "как": делал быстрые наброски и шел в мастерскую - писать, что видел.
Чехов - об Айвазовском
"2 июля 1888, Феодосия. Вчера ездил в Шах-Мамай, имение Айвазовского, за 25 верст от Феодосии. Имение роскошное, несколько сказочное; такие имения, вероятно, можно видеть в Персии. Сам Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем; полон собственного достоинства, руки имеет мягкие и подает их по-генеральски. Недалек, но натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного деда, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султанами, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой "Руслана и Людмилу". Был приятелем Пушкина, но Пушкина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: "Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?"
А. П. Чехов. Собрание сочинений, том 11, стр. 233. Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1963.