Кашин всегда черпал вдохновение в классических сюжетах и нередко его песни со знакомыми по книгам именами становились уже его "классикой". "Жозефин", музыкальное повествование о терзаниях Бонапарта, когда в поисковике набираешь фамилию "Кашин", появляется второй после знаменитых "Гномиков". Где-то в конце первой десятки - "Ассоль", а там и "Дубровский". Десять с лишним лет назад один из самых плодовитых музыкантов нашей сцены выпустил даже альбом "НЛП" ("Навеяно Лермонтовым и Пушкиным"), в котором положил на музыку "У Лукоморья дуб зеленый", "К Чаадаеву", "Парус", "Памятник" и другие стихи из школьных хрестоматий.
- Ну что, на фоне книг я выгляжу неплохо, - сказал Кашин, и, вполголоса отсчитав клавишнику ритм, начал звонкую и ритмичную "Московскую Одиссею": "И будет взгляд твой с поволокой, и будет виски при свечах. И я увижу Пенелопу в твоих простых очах".
Читальный зал в библиотеке Алексея Толстого на Кутузовском проспекте похож на большую гостиную - уютный, в коричневых тонах, вокруг стеллажи с книгами. Музыканты - в углу, у камина с подсвечниками, перед Павлом микрофон и пюпитр с текстами, перед клавишником электроорган, а несколько десятков зрителей - в метре от музыкантов, за столами, перед многими стаканчики с чаем. В зале обстановка литературного салона.
Из двух с лишним сотен песен Павел отобрал для концерта, пожалуй, самые лиричные и литературоцентричные - "Ангел на свече" о женщинах и эльфах, "Настя" про свой дом-библиотеку, "Пьяный корабль" по его любимому Рембо... Упругая гитара, клавишные, звучавшие то роялем, то колоколом, то скрипящие, как открывающаяся дверь. И ничего больше, ни барабанов, ни басов и не требовалось для оформления этих песен, негромких, но певшихся с отчетливой актерской игрой, различимой лишь в камерном пространстве. Сегодня, когда литература узнается по кратким содержаниям, с "читалок" и планшетов, когда, как сказал Кашин перед "Виртуальным человеком", "мы книги ужимаем до смс", трудно было придумать для концерта одного из самых романтичных российских музыкантов более подходящий фон, чем книги. Это была его идея: устроить даже не квартирник, где редко обходится без спиртного, а воздух пропитан табачным дымом, а - "библиотечник". На котором поются переводы английских и французских поэтов, сидят изящно одетые дамы, пьется чай с молоком, а исполнитель может указать вам на книгу автора, песню на стихи которого он только что спел. В зале звучали фамилии авторов известных и неизвестных, песни по темам и мотивам которых исполнял музыкант.
- Сейчас время квартирников, стадионы уже вдали, - говорил Павел в коротком антракте, выйдя продышаться на ночной Кутузовский. - Близость друг к другу дает почувствовать, что мы все люди и, по большому счету, не делимся на зрителей и артистов.
Новому месту - новые песни. Концерт начался с тихой и незнакомой распевной лирики о невозможности "отпустить застывшее в глазницах" (а в начале второго отделения, чтоб все наверняка расслышали слова - песню повторили!). Между "Адмираблем" и "Жозефин" слух распознавал кашинские красоту и строгость в рифмах - в недавно переведенных Павлом и положенных на музыку стихах Сары Тисдейл о счастье, похожем на бусину в холодной воде. "Аптека, фонарь, Маяковский, Карузо" - новейшая "Музыка" легла в точный унисон с этим настроением.
В строе свежих песен Кашина услышались какие-то новые ноты и смыслы, новая сложность. По словам Павла, его следующий, кажется, 25-й по счету альбом уже на подходе. А новые "библиотечники" - в планах.