Выставка необычная: помимо собственного творчества родоначальницы российской гравюры зрителям показывают почти сто работ японской графики - Хокусай, Хиросигэ, Тиканобу... Словом, произведения тех классиков знаменитого японского искусства, что навсегда пленили сердце русской художницы и стали для нее проводником в мир изобретенного ею собственного метода и стиля.
Более 200 работ представлены в экспозиции. В том числе и учеников, последователей Анны Остроумовой-Лебедевой: Павлова, Синицына, Купреянова... А также предметы, которые на художественных выставках обычно не показывают: инструменты и личные вещи художницы, ее дневники и письма. Ведь весь свой богатый архив Остроумова-Лебедева завещала Русскому музею.
- Эта выставка - продолжение наших проектов, рассказывающих о великих коллекционерах, составивших славу Русского музея, - сказал на открытии его директор Владимир Гусев. - И в то же время это очень нешумная, очень музыкальная история: изысканность работ Анны Петровны, их изящество и лаконизм создали в искусстве ХХ века тот стиль, который принято называть петербургским.
Она училась у Репина, но, несмотря на постоянные похвалы мастера, чувствовала "тупиковость" передвижнической манеры письма. Ею восхищался другой ее учитель, график Матэ, но копировать картины и фотографии для иллюстрирования журналов ей казалось скучнейшим занятием. "По-настоящему первым своим учителем" Анна Остроумова называла Дюрера. И японских мастеров гравюры, чьи произведения впервые увидела в 1898 году в Париже. Мода на все японское, уже распространившаяся в Европе, захватила и ее. Можно сказать, именно Остроумова, вошедшая вскоре в круг мирискуссников, стала горячим проводником этой моды и в России.
Был случай: она сделала ксилографию крымского пейзажа и вложила работу в папку с японскими гравюрами. Восхищавшиеся японцами коллеги, среди которых были Бенуа, Сомов, Бакст, не распознали мистификацию. А эту свою работу сама художница назвала позже "Подражание Хиросигэ".
Ее увлекало редкое сочетание обобщенности, лаконизма, условности и предельного реализма в работе японских мастеров. Сама она пыталась добиться того же, но иным, собственным, языком. Ей это удалось, бесспорно. Гравюры "Два дождя", "Фейерверк в Париже", многочисленные питерские пейзажи исполнены такого лиризма и утонченной выразительности, что их хочется сравнивать с японскими хокку.
Примечательно, что на выставке представлены три разные портрета Осроумовой-Лебедевой - работы Малявина, Сомова, Серова. И на всех мы видим словно трех разных женщин. Похоже, Анна Петровна и впрямь сочетала в себе совершенно контрастные черты: застенчивость до робости и почти мужскую твердость. Пунктуальность до педантичности (это видно по тому, в каком порядке сохранила она свой архив) и взвихренную эмоциональность. Писала, например, о погоде: "Уж очень я люблю, когда природа проявляет темперамент. Грозу, ливни, град, метель - все люблю, и находиться в этом люблю, а не только смотреть из окна".
Чрезвычайно сложные в исполнении техники - ксилографию, гравюру на дереве, линогравюру - она предпочитала всем другим. Быть может, здесь сказалась ее близость с мужем - знаменитым химиком Лебедевым, изобретателем каучука.
- Да, он помогал ей в работе, - подтверждает куратор выставки Галина Павлова. - Но отнюдь не технологически. В ее дневниках сохранились воспоминания, как муж сидел и проглаживал маленькими утюжками листы на ее гравировальных досках...
А в экспозиции есть портрет С.В. Лебедева ее работы. И живописные пейзажи мартеновского цеха, нефтяных вышек Баку... Она умела видеть тонкую красоту даже в самых "непоэтических" сюжетах. И в этом ее даре тоже близость к японским художникам зыбкого мира.