Едва мелькнул Пастернак - все на экране всполошились и забесновались. С чего бы вдруг? Бог с ней, с Нобелевской премией - тут не пойми что происходит, все кино на шарнирах, на веревочках и на ходулях. Пока одни клеймят за что-то Пастернака, герои собираются в кружок и театрально (многозначительно!) читают тайно "Доктора Живаго", передавая странички по кругу. Членов этого кружка нетрудно принять за подпольщиков из тайного нечаевского общества "Народная расправа" - только они разговаривают в рифму. Нормальных диалогов между ними не бывает - чуть что, они читают стихи. Потому что поэты-шестидесятники и в глубине души сочувствуют Борису Леонидовичу.
Тринадцатисерийный фильм по мотивам романа Василия Аксенова идет на Первом канале. Перед премьерой первых серий в студии у Андрея Малахова собрались создатели, сочувствующие и родственники героев, ставших прообразами персонажей Аксенова - и сериала, соответственно. Дочери поэта Рождественского показали эпизод с как бы ее рождением - из фильма. Она улыбнулась сочувственно. Вдове поэта Вознесенского представили актера, играющего как бы Андрея Андреевича. Она сказала: похож. Представили Андрея Дементьева: у него в журнале "Юность" печатались шестидесятники. Жаль, конечно, не вспомнили про Валентина Катаева, который был первым редактором, - ну да что уж тут умничать.
И начался сериал. Телеканал, надо заметить, очень мудро после первых серий дал повторно еще и три серии "Диалогов с Евгением Евтушенко", где с поэтом беседует известный культуролог Соломон Волков. Только что в "Таинственной страсти" юный Евтушенко (в старательном исполнении Филиппа Янковского) как бы бегал с пистолетом - и вот уже сидит седой, на склоне лет. Уже не бутафорский, а взаправдашный. На контрасте.
Интерес-то, оказалось, у зрителей огромный! Неспроста же, видимо? Зрители ждут, что им-то покажут, как оно было взаправду - шестидесятников и помнят, и знают, и любят всерьез. А сериал - дело художественное. События и факты, все перемешано до дикости, так что искать документальных соответствий не стоит - ни с историей, ни даже с самим аксеновским романом, ставшим поводом для многих пересудов, споров и толков.
Не мог Евтушенко в Литинституте уговаривать Ахмадулину подписать письмо против Пастернака - хотя бы потому, что был к тому времени давно исключен (поддержал Дудинцева с романом "Не хлебом единым"). И был он раньше всех друзей давно уже в Союзе писателей… И, кстати, Ахмадулину - которая в кино подобна Вере Засулич на суде - через год в институте восстановили… И первый тесть Аксенова был никаким не физиком, а медиком… И замысловатая любовная интрига с женой Романа Кармена была закручена совсем не так, как в телевизионной мылодраме… И сам Кармен, снявший "Неизвестную войну" и "Сердце Корвалана", - совсем не гипсовый и не дежурный киношник, снимающий подобострастные репортажи… И сам Василий Павлович - Ваксон - был вовсе не тем исключительно мрачным гением, точившим свой кинжал… Да и зачем его связали вдруг с как бы Мариной Влади?.. Да и Кукуш - Булат Окуджава - вовсе не та бессловесная мумия, что служит декорацией всем остальным из серии в серию… И так до бесконечности.
Несоответствия искать - занятие бессмысленное. Это же художество, а не документалка! Тут бы среди несоответствий найти хоть что-то близкое к реальности. К тому же все они вместе, шестидесятники, - существовали не в двухмерной пустоте. Вокруг была страна. В воздухе веяло - всего вперемешку. На их стихи писали Шостакович и Щедрин музыку времени. Жизнь казалась молодой и яркой. Не сусальной, не картинной, не плоской. Шестидесятники - как скажут позже - определили мировоззрение целого поколения. Кто - вот эти персонажи? Они же ненастоящие.
Но нестыковки, путаницы - ладно. Все-таки история с Пастернаком, с его осуждением, его похоронами тут - знаковая. На этой истории в жизни ломались копья и судьбы. Десятилетиями спорили до крови, кто ближе к Пастернаку, кто вел себя отчаянно геройски, кому "поэзия не простила предательства", на кого посмотрела сквозь пальцы. Кто что подписывал, кто был на тех похоронах. Эта история - как ключ к эпохе. В фильме она скомкана, и все в ней напутано: какая разница? Ну был Вознесенский у Пастернака в учениках с 14 лет - а тут Андрюша смотрит на него, как на незнакомца. Какая разница? А дьявол, как известно, в деталях. В акцентах.
Не хочется говорить дурно об актерах. Чулпан Хаматова - как не любить ее? Но все они играют тут на одной-двух струнах, как акыны. Играют мумий. В пиджаке с кубинским флагом, как у Евтушенко, - или без него. Играют их такими, какими шестидесятники и шестидесятые живут в воображении и понимании создателей кино: без тонкостей, теней и оттенков.
А знаете, я, кажется, понял секрет. Фильм на самом деле снимали не по "Таинственной страсти". Возьму на себя смелость утверждать, что в основе сериала два душераздирающих романа, вышедших в самом конце шестидесятых. "Чего же ты хочешь?" Всеволода Кочетова и "Во имя отца и сына" Ивана Шевцова. Они еще тогда писали портреты шестидесятников отбойным молотком. У Шевцова молодые поэты Артур Воздвиженский и Новелла Капарулина (узнаете?) развращают стихами заводчан, контактируют с американским бизнесменом и восторгаются спектаклем "Трое в постели". У Кочетова желторотые поэты проходят инструктаж, как надо писать стихи, в постели шпионки Порции Браун. А вы говорите, Аксенов, Аксенов.
Все-таки, согласимся: замечательный сериал. В каком-то смысле познавательный: насколько плоски стали наши представления об истории, о временах и людях. Вот слышали, видели авторы фильма - шестидесятники любили наряжаться броско, с вызовом. Нате, пожалуйста, в кино выходит некий переводчик с сумкой, вываливает груду вперемешку - всякого шмотья. Они это так видят, так себе представляют. Или в фильме "Стиляги" подсмотрели. Налетай, пацаны. Актеры по команде налетают.
Посмотреть кино - и застрелиться. "А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны? И душу удалят, как вредные миндалины? Ужели и хорей, серебряный флейтист, погибнет, как форель погибла у плотин?".