Зная его стихи и сказки с раннего детства, мы как-то привыкаем считать автора "писателем для маленьких". И забываем о том, насколько глубоко он был образован, как разбирался в искусстве. Яновская - не забыла. И именно от этого оттолкнулась.
- Никакого новаторства в нашем ходе нет - мы работаем на сцене с кубиками, из которых складываются картины выдающихся мастеров, - пояснила режиссер. - Например, в доме Кошки столовая - натюрморт Сезанна, с подписью, как на оригинальном полотне. Когда Козел пытается схватить нарисованный фрукт, Кошка говорит: "Сезанн! Ну, Поль Сезанн! Натюрморт! Ну, живопись!" - и тут только ее гости все понимают. Так же в спектакле представляют и другие картины, иногда родители первые шепотом подсказывают детям имена художников, что мне очень нравится. Спальня - полотно Ван Гога, я попросила туда вписать его знаменитые подсолнухи в кувшине. Гостиная - картина Матисса…
В других сценах публика видит "Петуха" Пикассо, русский лубок с козой и козлом, "Белую свинью с поросятами" Пиросмани. Домик котят обозначен картиной Шагала. На кубиках-стульях - узоры со средневековых гобеленов.
- Это не просто причуда - я работаю вместе с Маршаком, человеком глубокой культуры, и хочу, чтобы детям что-то запомнилось помимо сюжета. Неизвестно, как у того или иного ребенка будут развиваться взаимоотношения с культурой. Но если когда-нибудь он вдруг попадет в галерею (или откроет художественный альбом) и увидит там Матисса или Сезанна, то скажет: "Я это знаю!" - добавила Генриетта Яновская. - Хотя и в самом сюжете "Кошкиного дома" есть вещи, которые очень бы хотелось донести.
Для каждого персонажа найдено подробное и психологически выверенное решение. Кудахчущая мать-наседка, падкая до "халявы" свинья, любопытная и хамоватая коза, анекдотическая блондинка-овца - в этих образах даже малыши способны угадать кое-кого из своих знакомых взрослых. Однако при всей своей резкости сатира Яновской не ядовита. На такую правду не обидишься.
"Культурным людям" в спектакле не оставлено никаких оснований для высокомерия. Соседи ведут себя в доме Кошки, как плебеи во дворце аристократа, - но ведь их жилища украшены такими же шедеврами живописи. Да и в отношении к чужой беде коты, козлы и куры, как известно из текста, одинаковы.
Генриетта Яновская, главный режиссер Московского ТЮЗа:
- Театры бывают разные. Но тот, который я люблю и которому служу, сильно отличается от новогодних представлений и прочей развлекухи. Я полагаю, что театр - не я полагаю, а так и есть! - это абсолютно самостоятельный организм. И на мой взгляд - вернее, это не мой взгляд, а это точно так! - зритель никогда не должен думать, что он может иметь над театром какую-то власть, может изменить движение жизни на сцене. Ему может не нравиться то, что там происходит. Ему может быть больно, обидно, горько. Но он принимает эту данность "тотального театра". Когда дети кричат актеру: "Направо иди, направо!" - и артист изменяет путь, я говорю ему: "Значит, вы плохо работаете, неточно, раз позволили такое панибратство. Зритель верит, что может вами руководить".
Очень легко так работать с детским залом: со сцены задают вопросы, малыши с радостью отвечают. И кажется, что возникает союз, союзничество, сотрудничество. Но, по-моему, это мешает ребенку стать в будущем настоящим зрителем. Придя в театр, он должен начать понимать… нет! - ощущать его природу. Ты следишь за действием, но ничего в нем от твоего крика не изменится… Да, малыш может что-то испуганно вскрикнуть, но нельзя вовлекать его в диалог.
Я люблю возгласы из зала другого порядка. В нашем театре все хорошо знают случай на спектакле "Волк и семеро козлят", когда из зала раздалось: "Волк! Подожди, не уходи! Я сейчас пописаю и приду, ты только не уходи!" Тут ребенок понимал, что на сцене происходило что-то отдельное, и, имея большую необходимость выйти, уважительно просил театр подождать.