Это вторая часть "многосерийного" (точнее - многосессионного) проекта, придуманного Виктором Мизиано и поддержанного ГЦСИ, Московским музеем современного искусства и Еврейским музеем и центром толерантности. Этот сложно и красиво сочиненный проект вдохновлен антропологическим подходом к человеку. Подход этот один из востребованных сегодня. После того как пару-тройку веков человека рассматривали как идеальный механизм, который можно разобрать, усовершенствовать, запрограммировать, которым можно манипулировать и управлять, как любым сложным станком, компьютером или роботом, вдруг обнаружилось, что всегда есть неучтенный "остаток". Ключи к человеку искали через подсознание и через социум, и казалось, вполне успешно. Но к началу ХХI века стало очевидно, что ответ на "простой" вопрос - что есть человек - становятся все менее очевидным и все более запутанным. И антропология стала почти королевой наук. После математики, конечно.
Среди кураторов Виктор Мизиано, конечно, не первый, кто предложил использовать антропологический подход для создания выставки. Но, например, легендарная выставка 1989 года Жан-Юбера Мартена "Маги Земли", 25-летие которой отмечает сейчас Центр Жоржа Помпиду, была сделана на волне постколониальных исследований, утверждая на карте новые территории искусства Африки, Индии, Китая, Восточной Европы как равноправные с "европоцентричной" версией истории модернистского искусства. Проект "Удел человеческий", задуманный четверть века спустя, когда впору заниматься не только постколониальными (по-прежнему актуальными, кстати), но и "пост-европейскими" штудиями, возвращается к классическим работам о человеке и человечности, к "ситуации человека", говоря словами философа Ханны Арендт.
Рассчитанный на несколько лет, проект предстается исследованием, романом, фильмом, которые пишутся, создаются, снимаются на наших глазах. Не в режиме он-лайн, но в режиме он-лайф. Именно поэтому каждая часть проекта - пусть с четко очерченной задачей и темой, которая представлена в отобранных работах художников из разных стран, - выглядит фрагментом. Судьба же всего проекта приобретает непредсказуемость жизни человека. В прошлом году, например, первая часть проекта "Избирательное сродство" была показана в ГЦСИ. И вот год минул, и уж ГЦСИ как самостоятельной структуры нет вовсе (слили-оптимизировали с РОСИЗО), а выставочный зал на Зоологической улице, по-видимому, будет закрыт.
Как бы то ни было, сам проект, в котором время становится таким же существенным фактором, как пространство экспозиции, продолжает жить. На этот раз новая часть проекта, посвященная "любви, дружбе, подозрению, отвращению", словом, отношениям человека с другими, заняла четыре этажа здания Московского музея современного искусства в Ермолаевском переулке.
Трудно, кажется, найти более несвоевременный вопрос, чем тот, что вынесен в название "Не кажется ли тебе, что пришло время любви?" (кураторы Виктор Мизиано, Елена Яичникова). Кстати, этот вопрос, как и названия частей выставки: "Любовь холоднее смерти", "Церемониал любви", "Фрагменты речи влюбленного" и "Личное есть политическое", - цитата. Но перед нами не коллаж из цитат из Фассбиндера, Жана Жене, Ролана Барта или, допустим, Жан-Люка Нанси. В сущности, в основе этой выставки простой принцип - если попытки разобраться с понятием любви отсылают каждого зрителя к собственному опыту, иногда не слишком поддающегося вербализации, то вполне можно разобраться с "речью", рассказом о любви.
Именно текст, язык, речь художественного произведения и оказываются в центре внимания каждого раздела выставки. При этом произведения, выбранные куратором, соединяют работы культовые, знаменитые и новые. Так рядом встречаются фильмы Йоко Оно, Джона Леннона и Йонаса Мекаса, гуру неофициального документального кино и одного из лидеров Fluxus’а, работа Энди Уорхола и проекты молодых художниц Рании Беллу (из Греции), Катерины Шеду (из Чехии), Hурии Гуэль (из Испании).
Этот язык любви может быть очень разным. Например, может быть фрагментами докфильмов, когда-то выброшенных при монтаже. Их потом рассматривает 90-летний Йонас Мекас. Из этих-то "лишних" обрезков и монтируется фильм, перебиваемый титрами, тоже, разумеется, необязательными. Про то, как он 5-летним мальчишкой сидел с отцом и пел, болтая ногами. Но чем дольше смотришь эту "ленту жизни" на выброс, тем сильнее сжимается сердце. То ли потому, что "лишнее" оказывается самым главным, то ли потому, что минувшее, как у поэта, "свой длинный развивает свиток".
Эта речь любви (точнее, представление о ней) может проступать в письмах, написанных кубинцами неизвестной им испанке, которая - тоже вот Дульсинея! - объявила, что выйдет замуж за того, чье письмо будет лучшим. За конкурсом современных трубадуров - реальность отнюдь не куртуазная, а вполне прагматическая: "испаночка" для горячих парней - шанс получить гражданство европейской страны. Игра шла всерьез и в открытую. Письма - лишь часть проекта, который длился пять лет, и итогом которого стал фильм, где "счастливец" перед камерой высказывает свое разочарование, тоску, боль неустроенности в "раю", к которому он так и не привык. Но финал остался в "подводной" части произведения-айсберга.
Эта речь может быть медитативной, как съемка, где Йоко Оно и Джон Леннон, юные, счастливые и похожие друг на друга, превращаются на экране в одного человека. И лепет любви может слышаться в неуклюжих рисунках хозяйственных товаров… Нет, не детских каракулей, а старческих… Катерина Шеду пыталась пробудить интерес к жизни у своей бабушки, которая на все заявляла, что ей "все равно". Но в итоге согласилась с внучкой-художницей рисовать хозтовары, которые были в магазине, где она работала в 1950-1980-е годы. Так уроки рисования, без претензий на совершенство, тоже оказались уроками любви.
Впрочем, все разговоры о любви начинаются с вопроса, который задает итальянка Анита Сиефф (и мы с ней вместе) нашему отражению в зеркале. Неоновая надпись, отразившись в зеркале, превращается в фразу: "У тебя найдется для меня время?". Пространство выставки "Удел человеческий" - идеальное место, чтобы сверить часы.