Не то чтобы его биографическая легенда была неколебимой. Просто из нее нельзя выбросить то, что происходило на самом деле. И эта реальность его поступков и деяний перевешивала любые пересуды и домыслы. И даже расследования, щеголяющие достоверностью. Вовсе неслучайно Шарль де Голль сказал, что само присутствие Мальро рядом с ним создает ощущение, что он застрахован от посредственностей.
Выставка "Голоса воображаемого музея Андре Мальро", созданная в ГМИИ им. А. С. Пушкина под дерзновенным кураторством Ирины Антоновой, раскрывает не только интеллектуальную историю выдающегося литератора, философа искусства, борца за освобождение Георгия Димитрова, участника Гражданской войны в Испании, героя Сопротивления и министра информации и культуры в правительствах де Голля, но и природу важнейших идей ХХ столетия, к которым Мальро имел самое непосредственное отношение. Эту экспозицию можно было назвать "Апологией Мальро", несмотря на то, что она отражает все крутые повороты его жизни, в том числе и те, что привели его от левых, почти коммунистических взглядов к голлизму, традиционно считающемуся правой, консервативной политической доктриной.
Как известно, Мальро еще в студенческие годы увлекся не только восточными культурами, но и идеями китайской революции. Шанхайские события 1927 года стали неотъемлемой частью романа "Удел человеческий", за который в 1933 году он получил Гонкуровскую премию. Когда Мальро приехал в СССР на учредительный съезд Союза советских писателей, Сергей Эйзенштейн уговаривал его начать работу над экранизацией этой книги, а музыку к будущему - так и не состоявшемуся - фильму собирался сочинять Дмитрий Шостакович. Мальро произнес на съезде пламенную речь, за которую впоследствии его нередко упрекали, прежде всего за пассаж о строительстве Беломоро-Балтийского канала, но он был искренне увлечен революционным творчеством и гениальностью своих советских друзей. Сохранились его фотографии с Борисом Пастернаком, Всеволодом Мейерхольдом, Исааком Бабелем. Позже он запишет, что "революция - это каникулы жизни". Но и в первый свой приезд в Советскую Россию в 1929 году, и во второй - в 1934-м, он был уверен, что революция - это сама жизнь. Он, правда, никогда не понимал, почему большевикам не нравится Достоевский, который оказал огромное влияние на его литературное творчество и философские взгляды. Впрочем, в послевоенные годы станет ясно, что отношение к автору "Бесов" далеко не единственное, что разделяет его с идеологами и практиками большевизма. Мальро не скрывал своей антикоммунистической позиции в годы "холодной войны", что не мешало ему - уже в качестве министра культуры - развивать сотрудничество с Советским Союзом в 60-е годы. Он встречался с Екатериной Фурцевой в Париже в 1967 году, вместе с ней открывал выставку "Русское искусство от скифов до наших дней" в Гран Пале. А в 1968 два министра культуры посетили ГМИИ им. А. С. Пушкина, где их встречала Ирина Антонова. Не тогда ли и родился замысел поистине революционной по тем временам выставки "Париж - Москва"?
Мальро всю жизнь увлекался диалогом и трансформацией произведений искусств, взаимной дополнительностью великого искусства Востока и Запада. Еще в начале 30-х годов он сочинял выставки "готико-буддийского" и "греко-буддийского" искусства, которые стали прародительницами его "Воображаемого музея". Попытку практической реализации этой уникальной идеи он сделал лишь в 1973 году, в год смерти Пикассо. Андре Мальро принадлежал к тому поколению мыслителей-гуманистов, которые пытались найти важнейшие архетипические эмблемы и смыслы, объединяющие человечество. Он не был наивен в этих поисках - не надо путать идеализм с простоватостью. Он раскрывал глубинную связь произведений, созданных мастерами разных цивилизаций и континентов. В напряженном диалоге и трансформации искусства он угадывал всечеловеческую общность, не тождество, но высокое сродство. Диалог шедевров не предполагал войны на истребление незнакомого. Как известно, "нации общаются вершинами".
В искусстве для него всегда был важен не только художник, но и публика. Свое философское размышление о художественной культуре он назвал "Психология искусства". Первый том этого блистательного труда вышел в 1947 и назывался "Воображаемый музей".
Ирина Антонова, Марина Лошак, все, кто имел отношение к выставке ГМИИ им. А. С. Пушкина, проявили творческое смирение, назвав свой труд в высшей степени деликатно - "Голоса воображаемого музея Андре Мальро". Как бы не претендуя на тотальную реализацию гениального замысла. Но их экспозиция - тотальна. В дерзости сопоставлений шедевров Востока и Запада, древнего и современного искусства, в понимании всечеловеческих смыслов и значений, она приглашает нас к постижению величия высокой трагедии человеческого бытия. Трагедии, которая и делает нас людьми.
Неслучайно Андре Мальро понимал искусство как средство овладения судьбой.