Все его части кажутся самоочевидными, одна вытекает из другой и подтверждает железную, неотвратимую логику целого.
Простая и, казалось, лежащая на поверхности идея переработать в театре рассказ "Губернатор", ставший основой для фильма "Белый орел" (1928), шедевра отечественного кинематографа, отчего-то раньше никому не пришла в голову. Все необходимое для переосмысления истории в этом сюжете есть: исключительная по выразительности проза Леонида Андреева, давшая очертания главной социально-психологической коллизии века, фильм Протазанова с огромным объемом политических и культурных смыслов, с участием Качалова (единственная роль в кино) и Мейерхольда.
В спектакле БДТ проступает само горе, его границы расширяются как круги на воде - от интимности индивидуальной тюрьмы, в которой заперто одинокое сознание человека, до вселенской мистерии. Два ангела с железными крыльями, спускающиеся с театральных небес, - отсылка ко всем апокалиптическим сюжетам, от "Неба над Берлином" Вима Вендерса до рыцарей отчаянья Яна Фабра, от вахтанговского "Гадибука" (1921) до Театра Смерти Тадеуша Кантора (1975).
Спектакль начинается у серой шершавой стены, границы памяти и забвения, где на стульях сидят все его участники с серыми лицами и экспрессионистским гримом; зомби или памятники, они исчезают по одному, пока не остается девочка-гимназистка с красным флагом в руках (Александра Магелатова). Это прошлое, отторгнутое в силу его необычайной и потому вытесненной из памяти боли.
Шершавое серое полотно сжимается до узкой камеры с кроватью и тройным зеркалом у изголовья, с пугающими провалами стен. Губернатор (Дмитрий Воробьев) переживает трагедию: испугавшись забастовки голодных рабочих, он махнул белым платком, и 47 мужчин, женщин и детей были расстреляны.
Два белых экрана у порталов транслируют сознание губернатора, его боль, которая, расширяясь, становится лицом женщины из протазановского фильма с мертвым ребенком на руках или кадрами кинохроники, или белым платком, накрывающим нас как саван.
Документальный и художественный планы перемешиваются не только на экране, но и во всем мире спектакля, создавая напряжение между личной трагедией и широким историческим фоном, доказывая тезис Вальтера Беньямина о том, что фильм трансформировал само понимание истории, позволяя увидеть то, что никто никогда не видел, стал средством проработки травмы. Возникает ощущение, что перед нами и впрямь - визуальная репрезентация самого травматического события в русской истории. Здесь нужно назвать хоть частично арт-группу, сделавшую это возможным: Сергей Илларионов (костюмы), Стас Свистунович (свет), Светлана Щагина (автор композиции), Алексей Титов (саунд-дизайн), Сергей Ларионов (движение), Наталья Крымская (грим) и целая группа видеохудожников.
Камера увеличивается до пространства спортзала с отвратительной синей краской снизу и такой же невразумительно-светлой - сверху. Потом кусочек стены с масляной краской губернатор брезгливо сковырнет. Фура с куклами-телами выкатится прямо нам под нос, и, заполненное звуками ада, страшным лицом женщины с ребенком на руках (Аграфена Петровская) и кадрами революционной кинохроники, пространство заставит оплакать их как своих близких.
Кадры на двух экранах точно в восточном театре теней - графически резкие, и не сразу догадываешься, что это негатив, где белое - черное, черное - белое. Как в зеркалах Козырева, знаменитого астрофизика и норильского зэка, время идет вспять и втягивает воронкой прямо туда, где уже случился апокалипсис и потом сто лет двигался в ту же точку. Где-то высоко человек вниз головой висит как летучая мышь, и мы даже не успеваем понять, откуда он взялся.
И страшным итогом звучат здесь слова Гойи из "Капричос", проговоренные Архиереем (Валерий Дегтярь): "Опыт погибших не идет впрок тем, кто стоит на пороге гибели". Губернатор застрелен. Ангелы, деловито надев металлические крылья, влезают по лестницам вверх. И только гимназистки в белых фартуках (ученицы Школы классического балета им. Долгушина) танцуют свой птичий танец.
Справка "РГ"
Рассказ "Губернатор" (1906) - отклик писателя Леонида Николаевича Андреева на убийство эсером Каляевым московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича. В рассказе показана история царского сановника, отдавшего приказ о расстреле рабочей демонстрации. Преступление губернатора потрясло людей. В народном сознании он стал не просто представителем власти, а преступником, убийцей. Это мнение проникает и в сознание губернатора. Губернатор сам идет навстречу возмездию, и оно свершается. Однако писатель предлагает гуманистическое решение проблемы. Смысловой акцент падает на последнюю фразу повести: "Гимназисточка плакала".