Проблема 1. Почему в отношении родителей всегда действует презумпция виновности, а страдают от этого дети?
Наталья Городиская (8 приемных детей, двое из них инвалиды): Обычно детей изымают из семьи по 77-й статье Семейного кодекса "Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью". Случай с приемной семьей в Зеленограде, из которой изъяли 10 детей, напугал приемных родителей, потому что опека выбрала другой, более удобный для себя путь. Не собирать кучу бумаг и не доказывать в суде свою правоту. Федеральный закон "Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних" позволяет изымать детей экстренно, без решения суда, с полицией, поздно вечером или ночью. К нему они и прибегли. Но это невероятный стресс для семьи и детей.
Елена Житомирская (приемная и кровная мама, психолог): Лучше всего чувства ребенка, которого изъяли из семьи, описывает такой диалог. Психолог: "Что ты чувствуешь?". Десятилетняя девочка, изъятая из семьи: "Ничего. А что мне нужно чувствовать?".
Изъятые дети испытывают "стокгольмский синдром". И всегда как заложники присоединяются к мнению того взрослого, что находится рядом. Вне зависимости от того, защищает он их или угрожает им. Во всех случаях изъятия детей обязательно нужен психолог с опытом работы с сиротами. Если у приемного ребенка, год прожившего в семье, находят под подушкой корочки хлеба, это не значит, что его не кормят. Это лишь сигнал психологу, что травма до конца не проработана. А органы опеки и полиция не в состоянии все это понять. От этого и возникают изъятия "на всякий случай".
Анна Кузнецова: Руководители общественных организаций говорили мне, что, по их данным, разлучение детей с родителями в большинстве случаев не оправданно, а в отношении родителей все время действует презумпция виновности. В качестве причины нередко выступают пустой холодильник или неубранная квартира. И сама процедура отобрания детей бесчеловечна. А какой стресс получает ребенок! Родители тоже не без стресса проходят через это. Мы должны внимательно разобраться во всех проблемных случаях и выработать четкий алгоритм действия для тех, кто приходит проверять родные и приемные семьи. И четко определить понятие "угроза жизни и здоровью детей", чтобы исключить субъективный фактор при изъятии ребенка из семьи.
Проблема 2. Почему органы опеки говорят только о том, чего делать нельзя, и никто не говорит, а как правильно?
Наталья Городиская: В договоре приемной семьи четко прописан пункт, что мы не должны препятствовать органам опеки приходить к нам и контролировать положение дел. Семья с приемными детьми - всегда более "прозрачная", чем обычная. Да, проверки - это не всегда приятно, но призывы не пускать органы опеки на порог недопустимы.
Важнее другой вопрос: почему опека занимается исключительно контролем? Ведь семье нужны поддержка и сопровождение. И хоть в школе приемных родителей рассказывают, что такое травма и теория привязанности, но едва ребенок оказывается в семье, неизбежно начинаются сложности. Хорошо, если поблизости есть сообщество приемных родителей. Но в регионах их обычно нет. И специалистов по сопровождению катастрофически не хватает. А в органы опеки идти страшно: они лишь контролеры, не помощники. А в критической ситуации нужна экстренная помощь специалистов. Если ее нет, ребенка либо заберет опека, либо его придется возвращать в детдом.
Анна Кузнецова: Наши эксперты считают: если бы приемной семье из Зеленограда вовремя была оказана помощь и дано грамотное сопровождение, она бы могла сохраниться как хорошая приемная семья. Поэтому если мы наблюдаем за семьей - родной или приемной - контроль над ней не может становиться приоритетом. Вся система должна быть направлена в первую очередь на поддержку семьи.
Светлана Строганова (5 детей, двое родных, один усыновленный и два приемных): Я предлагаю обязать работников органов опеки и соцзащиты проходить подготовку. Хотя бы ту, что в обязательном порядке проходят приемные родители.
Елена Житомирская: В Москве смогли решить эту проблему. Мы разработали достаточно точные критерии, позволяющие оценить ресурсы семьи и ее потенциальные риски. Специалисты службы сопровождения в столице регулярно проходят курсы повышения квалификации и тренинги. За десять лет работы в службе сопровождения у меня не было ни одного возврата ребенка в детдом из сопровождаемых семей. А ситуации, поверьте, встречались непростые. В регионах же часто у специалиста службы сопровождения всего лишь 72 часа переподготовки.
Анна Кузнецова: В экстренной ситуации нужна экстренная помощь. Мы сейчас как раз обсуждаем возможность создания центра экстренной помощи родителям. Они смогут обратиться в него с любым вопросом. Будь то проблемы в школе или вопросы юридического характера. Куда обращаться за психологической помощью? Органы опеки пришли с внеплановой проверкой - открывать ли дверь? Важно, чтобы звонки не просто регистрировались, а был предоставлен "маршрут помощи" в каждом случае. В зависимости от проблемы звонящий будет переводиться либо в кризисный центр, либо в детскую скорую помощь, либо в иные структуры.
Проблема 3. Если ребенка необходимо изъять из семьи, кто поможет ему справиться со стрессом? И как быть, если изъятие было неоправданным?
Диана Машкова: Я бы предложила во время дознавательных действий изолировать не ребенка, а взрослого, от которого исходит угроза. А если все-таки изымается ребенок, то его нужно определять в ближний круг семьи: к тете, дяде, бабушке, друзьям. Да хоть к учителю. Это вдвое уменьшит травму.
Елена Житомирская: Опыт подсказывает, что нужны безопасные площадки, куда в случае предполагаемого насилия можно было бы перевести ребенка. Но обязательно в сопровождении близко знакомого взрослого. А тем, кто будет разбираться в ситуации, обязательно нужна помощь психолога. Только специалист объяснит, почему ребенок именно так отвечает на тот или иной вопрос. И понять: его кивок в ответ на вопрос "Тебя обижают?" - это правда или знак "стокгольмского синдрома".
Алена Гулящих (два приемных ребенка): Когда нам не понятны критерии изъятия детей из семьи, это еще полбеды. Но у нас никак не прописан алгоритм немедленного возврата детей в семью, если проверка не выявила никаких нарушений. Часто это невозможно сделать. Если родного ребенка родители (не без сложностей) могут вернуть в семью, то усыновленного - нет. Механизма повторного усыновления у нас не существует. Ребенок остается без семьи.
Анна Кузнецова: Это тоже нужно отрегулировать на законодательном уровне. Если контрольные службы перестраховались и отобрали ребенка, никто за это ответственности не несет. Даже если действия опеки признают чрезмерными, вернуть ребенка в семью очень и очень тяжело. В практике моей общественной деятельности было такое, что мы смогли вернуть одной приемной семье пятерых детей, изъятых у нее абсолютно незаконно. Но добивались мы этого полгода.
Анна Кузнецова, уполномоченный по правам ребенка:
- Все истории, которые мы обсуждали, указывают на сбои в системе. Дети не должны становиться заложниками несовершенства системы или субъективизма и человеческого фактора. Замечательная идея - сократить количество детских домов. Как бы нас ни убеждали, что ребенку в детдоме хорошо (все они там нарядные, накормленные и с кучей подарков), итог, как правило, печален - всего лишь 10 процентов детей-сирот могут найти свое место в обществе и социализироваться. Важно, чтобы рядом были любящие папа и мама, опекуны или приемные родители.
Сегодня детских домов стало меньше. А количество детей, оставшихся без попечения родителей, в общей базе данных сократилось почти вдвое: со 127 тысяч в 2010 году до 60 тысяч в 2016-м. Принятые меры государственной поддержки сработали - повысили пособия, облегчили процедуру усыновления и принятия ребенка в семью. Но, к сожалению, практика показывает, что еще немало проблем осталось нерешенными, о чем свидетельствуют последние события.
Важно искать путь системного решения проблем, а не захлебываться эмоциями в социальных сетях и в эфире ток-шоу. И это должен быть такой путь, в котором все нацелено на помощь и поддержку каждой конкретной семьи, потому что дети страдают здесь и сейчас. Они не могут ждать счастливого завтра.