Каждый вспомнит в эти дни свое о Евгении Александровиче, и это страшно важно, ведь забвение - это худшее из того, что с нами сегодня происходит. Как никогда быстро мы забываем и близких, и далеких.
Евтушенко как никто этому противостоял. Его "Десять веков русской поэзии" - пять томов! - свидетельство огромного труда памяти о предшественниках. Вернув нашей поэзии десятки, если не сотни забытых имен, Евгений Александрович сотворил им вечную память.
Когда я услышал скорбную новость из Америки, сразу подумалось: нет, это не Евгений Евтушенко ушел, это откололась и уплыла в вечность часть твоей жизни.
1981 год, 4 апреля. Свердловск. Кинотеатр "Космос". Евтушенко читает стихи. Я с однокурсниками сижу где-то в последних рядах и ловлю каждое слово. И весь зал, кажется, не дышит. Мне восемнадцать лет и я никогда не видел живых поэтов. Вытянув шею, стараюсь разглядеть поэта, но по моей близорукости его одинокая фигура на сцене кажется мне колеблющейся свечой.
Озноб нежности от любимых стихов про белые снеги, про сережку ольховую. Мы счастливо переглядываемся. Потрясенно слушаем "Бабий Яр" и еще неопубликованные стихи "Памяти Высоцкого".
Иногда кажется, что голос поэта вот-вот сорвется, но вот он просит прощения и делает паузу. Тонкая свеча склоняется к журнальному столику, на котором стоит стакан. "Интересно, что там?" - перешептываются девчонки. "Молоко, - так же шепотом сообщают из первых рядов, - простудился..."
Но главное было потом, когда в одиннадцатом часу вечера мы оказались на улице. После Евтушенко мы почему-то не в силах были разойтись по домам. Пошли бродить по городу. Нашли самый высокий дом, какой только тогда был в городе. Подъезды не закрывались, чердаки тоже. Мы вышли на крышу. Ни о чем не спорили или ничего не обсуждали. Просто стояли и смотрели на весенние свежие звезды, думая каждый о своем. Потом так же молча спустились на землю и простились как-то всерьез, будто почувствовав себя взрослее на этот апрельский вечер.
Конечно, все это должно было совпасть: юность, весна, стихи, написанные будто для тебя одного. Но так было не только с нами. Евтушенко совпал с молодостью нескольких поколений. Они старились, а он оставался двадцатилетним, и вчерашние комсомолки, ставшие бабушками, подходили к нему за автографом: "Женечка..." И французы в Париже, узнав его на улице, бросались по-русски обниматься: "Эу-жен! Эу-жен!.." И девочки, как и полвека тому назад, кричали ему из зала: "Женя, прочитайте "Любимая, спи"... И он читал со всей своей завораживающей нежностью:
Любимая, спи...
Мы - на шаре земном,
свирепо летящем,
грозящем взорваться, -
и надо обняться,
чтоб вниз не сорваться,
а если сорваться - сорваться вдвоем.
Любимая, спи...
И разве можно поверить, что это написано полвека назад, а не минувшей ночью!
Недавно легендарный известинский журналист Леонид Шинкарев рассказывал мне, как встречали поэта в 2004 году в ирландском городке Гелвэй: "Встав с мест, люди скандировали три русских слова: "Спут-ник!", "Га-га-рин!", "Ев-ту-шен-ко!"...
За сорок лет до этого, в 1964 году Евтушенко первый раз читал в Братске свою новую поэму "Братская ГЭС". Очевидец рассказывал мне: "Поэт стоял один на сцене, но только он начал читать, как создалось впечатление, что на подмостки спустился хор древнегреческих времен. Когда прозвучала история Нюшки и ее губошлепого Трошки, усыновленного бригадой, сидевшая в моем ряду молодая бетонщица, держа на руках малыша, затрудняясь по этой причине аплодировать, встала, подняла ребенка над головой и уже не понять было, ей или поэту рукоплещет поднявшийся вслед за нею зал..."
Он был единственным русским поэтом ХХ века, который не нуждался в переводе - во всяком случае для тех, кто его видел и слышал. Когда Евгений Евтушенко читал "Идут белые снеги..." где-нибудь в Африке или Латинской Америке, даже те, кто не знал, что такое снег, видели и снег, и Россию.
Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.
я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.
И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?
А любил я Россию
всею кровью, хребтом,
ее реки в разливе
и когда подо льдом...
Вот сейчас в новостях прозвучало: "На реках России начинается ледоход..."
Поэт Евгений Евтушенко*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"