Вронский актера Матвеева - молодцеват, собой неплох. Но в целом зауряден, как седло.
Анна (Боярская) - супруга значительного чиновника (Кищенко), немало делающего для страны в своем министерстве. У них сын Сергей.
Вронский очарован Анной - следует из происходящего далее. И начинает - по большей части за кадром - за Карениной волочиться. Несколько раз отвергается, но-таки получает желаемое. Причем чем больше получает, тем сильнее на свою голову. И вскоре адюльтер, которому, по-хорошему, оставаться бы мимолетной интрижкой, перерастает во что-то вроде злокачественной опухоли, которая плющит мозги всем свидетелям и просто присутствующим. Не говоря о непосредственных участниках процесса - Вронского и Карениных.
Муж узнает, просит Анну не срамиться, не срамить его, но ту уж понесло. "Пошлая светская связь", - рецензирует угрюмый, надрывистый, неопрятный балаган мать Алексея. И это - наиболее точная характеристика.
При другом положении всё вполне могло б обратиться трагикомедией, а в случае удачном - фарсом, водевилем, пустяковым делом, что для света - обычное, частое. Но мы не ищем легкости и прохлады, легкие пути - не для нас: зреет фурункул катарсиса.
Анна - истеричка-фаталистка с то и дело обостряющимися припадками латентного феминизма. "Отдала самое дорогое, что у меня было". При этом несколько смутно удается понять, что девушка имеет ввиду: большую любовь (о которой она талдычит непрестанно, как самка дятла, и что в какой-то момент становится более похоже на психическое отклонение) или же свой комплект органов репродукции. Которые Вронский поматросил и, остыв, не то чтобы бросил, но отодвинул чуть на задний план.
А дальше вы знаете - опять вокзал, опять поезд.
В кадре этого уже милостиво нет, но суть не меняется.
Прошло тридцать лет. 1904-й. Манчжурия. Русско-японская война - "в эту ночь решили самураи…". Комиссарского вида врач, начальник полевого госпиталя Сергей Алексеевич Каренин узнает: один из новых его пациентов - раненный в ногу полковник, "очень важный человек", - тот самый граф Вронский. Который, как считалось, отравил его жизнь, жизнь отца, жизнь матери, и практически толкнул ее под колеса.
Так это? Несомненно. Но Вронский рассказывает ему и "свою правду". Свой взгляд на историю. Точнее - версию Шахназарова. Версию, где всему причиной, похоже, - скука и пресыщенность нравов помянутого российского света тех времен. Версию все больше патологическую, сгущенную, затемненную - без пятен света. Достаточно сказать, что режиссер полностью вымарал линию доброго Лёвина, получившего в книге свою порцию счастья, причем - полной чашей, с избытком. Лёвин и Щербатская никак не вписываются в черноту картинки, нарисованной Шахназаровым. Ведь у него - только беспросвет и после - безумная гонка на погребального вида карете под луной. И рептильно вспученный Алексей Каренин, не имеющий ничего общего с рассеянным чудаком из оригинала.
И война. И перекошенные презрением лица светских дам. И аморфный маленький Серёжа - как личинка голема. И Стива - немножко восторженный, непрестанно радующийся чему-то дурачок.
Лев Толстой один из двух своих самых прославленных романов писал неохотно, откровенно им тяготился, и к последовавшему после публикации успеху книги отнесся равнодушно. Более того, Анну он откровенно презирал. Полагая персонажа не только скучным, но и, опять же, пошлым.
"Каренину" на этот день экранизировали порядка тридцати раз. И, разумеется, все, кто брался перенести ее на экран, про это отношение автора к героине знали. Но не все брали во внимание. Вот и по картине Шахназарова тоже сразу не скажешь, до такой степени в реальности дурна и раздражающа Анна, насколько ничтожна, капризна и глупа. Насколько не может сообразить, куда себя приткнуть.
Но есть момент. Вышедшая этой неделей в прокат "История Вронского" - выглядящий бедным кинородственником конспект богатого телесериала из восьми эпизодов, показанного Первым каналом в апреле. Раскидистой панорамы, где Каренина могла колотиться в приступах сериями напролет, выматывая зрителя до состояния жмыха.
И тем страннее, кстати, этот шаг - пустить укороченный вариант через некоторое время после длинного, где все обстоятельно и логично. Местами - громоздко, внимательно к деталям и второстепенным линиям, перенасыщено и совсем уж по-сорокински раздольно. Но зато последовательно. Там нет персонажей-огрызков, странно и нелепо зависающих в воздухе. И полностью ясен замысел режиссера - механически прикрутить к роману Толстого вересаевские "Рассказы о Японской войне".
Напрашивается вывод, что нужно было сделать наоборот: фильм, и только потом - сериал.
Изначально можно было предположить, что от полнометражки стоило ожидать какой-то третьей правды, еще одной версии истории, еще какого-то смещения акцентов… Но нет: это просто шесть телевизионных часов, ужатые в два. И не сказать, что с пользой.
Разве что щадящий метраж дает публике возможность возненавидеть Каренину чуть меньше. А о сочувствии же речи нет: посочувствовать героине и тут не получится при всем желании. Особенно - в исполнении Елизаветы Боярской, то и дело бросающейся из огня да в полымя: от антипатичных попыток легкой светской неприступной очаровательности до обострившейся скулами мегеры в нервном срыве. И первое, и второе - малоубедительно и отталкивающе донельзя.
Впрочем, когда речь заходит о кино, да и вообще о любой другой форме искусства, а особенно - глубоко авторском видении, нужно быть максимально осторожными с фразами вроде "объективно говоря". Джулию Робертс недавно уж как пятый раз признали самый красивой женщиной планеты, а некоторые вполне с удовольствием смотрят современные российские комедии, получая от этого искреннее удовольствие: всё дело в личных настройках. Не исключено, что кому-то и Боярская в роли Карениной - крупная находка.
И сдается, Лев Николаевич, случись ему, остался бы доволен: не такого ли эффекта он добивался? Отмучилась, сердешная, - ну да и пёс с ней, слава Богу.
2.0