Вокруг его произведений не утихают яростные споры: одни причисляют Шемякина к сюрреалистам, грубо искажающим действительность, другие безоговорочно признают в нем гения, который опередил свое время. Но, похоже, сам художник обращает мало внимания на эту суету, ему некогда, он трудится почти круглые сутки, не зная ни выходных, ни каникул.
Мне дважды повезло гостить в имении Шемякина, которое расположено в трехстах километрах к югу от Парижа. Я видел, как он работает, что делает для поддержания хорошей формы, как общается со своими учениками и поклонниками. Конечно, я еще далек от того, чтобы разгадать все тайны этой Вселенной.
Но какие-то отдельные кусочки большого пазла уже есть - ими и хочу поделиться сейчас с читателями.
Агент всех разведок
Полувоенная форма, включая сапоги, картуз и тужурку, в которых он, кажется, даже и спит, это синдром далекого детства: его отец был героем Гражданской и Отечественных войн, знаменитым рубакой-кавалеристом, кавалером многих боевых орденов. После победы над фашистами он долгое время служил комендантом в поверженной Германии, а Миша рос под звуки военных маршей.
Мы познакомились на приеме в Кремле во время военно-музыкального фестиваля "Спасская башня", оркестр грянул "Прощанье славянки", и я увидел, как по его покрытым шрамами щекам потекли слезы. Это сразу расположило меня к Шемякину. А потом, во время наших долгих разговоров, он не раз с гордостью и волнением вспоминал отца - храброго вояку, гусара, бессребреника.
На его тужурке прикреплены казачий крест и значок "За вклад в безопасность родины", выданный ему уже в новую эпоху Ленинградским управлением ФСБ. В нагрудном кармане он зачем-то носит удостоверение к ведомственной фээсбешной медали.
Все это выглядит, на первый взгляд, странно и даже нелепо, ведь именно ленинградские чекисты в свое время жестко прессовали молодого Шемякина, обложив его агентурой, установив в его мастерской скрытые микрофоны и даже наладив за ним постоянную слежку сотрудников наружного наблюдения.
Словно речь шла не о юном даровании и прожигателе жизни, а о матером шпионе и диверсанте.
Я пишу это не со слов Шемякина (им могут не поверить), а основываясь на воспоминаниях самих ветеранов КГБ - тех самых, которым была дана команда подвести живописца под расстрельную статью.
Собственно говоря, к 1971 году оперативники Большого дома (аналог московской Лубянки) уже преподнесли начальству несколько томов накопленных ими материалов, из которых следовало, что Шемякин замышляет "измену родине в форме бегства за границу", а также допускает высказывания явно антисоветского характера. Все это тянуло на длительный срок и даже высшую меру. Обсуждалось также принудительное "лечение" в психушке - такое, которое обрекало человека на вечные муки в палате с решетками на окнах. Оперативники, впрочем, настаивали на первом варианте.
Все случившееся затем можно считать чудом. Следователь КГБ Владимир Егерев, листая материалы оперативной разработки, обратил внимание на то, что многие "факты" основаны на агентурной информации, иначе говоря на сообщениях стукачей из числа ленинградской богемы. Некоторые из них входили в ближний круг Михаила. На вернисажах и в его мастерской они громко восторгались работами художника, а затем бежали на встречи с "кураторами" из Большого дома и нашептывали им, какой Шемякин враг и шпион. Егереву не стоило большого труда понять, что двигало этими "добровольными помощниками". Зависть.
Да, Шемякин был ни на кого не похож, он рисовал и лепил не так, как учили в Академии художеств, вел себя не как примерный комсомолец. Но нельзя было отрицать того, что это - талант, явление. А вокруг моцартов всегда вьются всякие сальери.
Егерев нашел поддержку у другого коллеги, руководившего 5-й идеологической линией в Ленинградском управлении КГБ. Полковник Юрий Попов сам встретился с Шемякиным, поговорил с ним и тоже согласился: многие агентурные сообщения не имеют ничего общего с действительностью, они продиктованы завистью и нечистоплотностью "друзей Шемякина". Однако офицеры оперативных подразделений стояли на своем: художника следует предать суду или отправить в психушку.
Тут в моем повествовании возникает пробел. До сих пор не очень понятно, кто же принял окончательный вердикт: само руководство Большого дома или высшие партийные власти Ленинграда? Как бы там ни было, а летом 1971 года Юрий Попов (тогда он представился Шемякину "полковником Смирновым") пригласил его к себе и предложил вариант "бесшумного выезда из страны". Условия были такими: о своем отъезде художник не имеет права говорить никому, даже маме, покинет родину без багажа, с 50 долларами в кармане. Альтернатива: тюрьма или психушка. Шемякин согласился на Францию.
Еще Михаил вспоминает, что в разговоре с ним Юрий Иванович обмолвился: "Россия когда-нибудь изменится. Мы верим в ваш талант и хотели бы, чтобы вы вернулись домой со щитом, а не на щите".
Честно сказать, я в эту фразу не особенно верю, уж больно она красива и театральна. Но зато факт: спустя годы ветераны КГБ Попов и Егерев встречали ставшего всемирно знаменитым Шемякина в том самом Большом доме на Литейном проспекте и награждали его ведомственными наградами, одну из которых он теперь носит на тужурке. Награждали, кстати, за конкретное дело: в начале 90-х Михаил организовал за океаном Комитет по спасению советских военнопленных в Афганистане и сам выезжал в зону боевых действий.
Тема эта будет неполной, если не сказать, что, оказавшись во Франции, Михаил был подвергнут точно такой же слежке и давлению - только теперь со стороны местной контрразведки (DST). Были и наружное наблюдение, и прослушка, и агенты из числа русских эмигрантов. Тогда любого человека, приехавшего из СССР, на Западе априори считали шпионом Кремля. Но и тут все в итоге пошло все по тому же сценарию: спустя некоторое время главный спец по русскому шпионажу в DST Пьер Левржуа написал мемуары и именно Шемякина попросил сделать обложку к своей книге.
Тогда же французский контрразведчик посетовал: русские эмигранты окончательно запутали их сотрудников, все они пишут доносы, обвиняя друг друга в сотрудничестве с КГБ. Согласитесь, очень похоже на то, что было на берегах Невы. Как говорится, всюду жизнь…
Узник замка Шамуссо
Михаил и Сара Шемякины живут в старинном замке, который является центром большого имения: рядом двухэтажный флигель, хозяйственные постройки, гостевой дом, псарня, густой лиственный лес. Примерно такое же хозяйство было у них и в Америке, неподалеку от Нью-Йорка.
При этом художника никак не назовешь барином. Замок во французской глуши - это всего лишь возможность уединенно работать, разместить все свои многочисленные картины, скульптуры, архивы, десятки тысяч книг, материалы научных исследований, устроить мастерские, классы и лаборатории. Еще это возможность постоянно принимать студентов и аспирантов из России.
Ну и, что там лукавить, наверное, это еще некий знак, как крест на его тужурке. Вы жили когда-нибудь в замке? То-то…
Хотя, на самом деле, лично я бы не променял свою городскую квартиру на мрачноватые средневековые палаты. Зимой там холодно, никакой солярки не хватит, чтобы протопить даже десятую часть замка. Летом от стен веет сыростью. Да еще эти привидения.
- В любом старом здании присутствует параллельный мир, - объяснял мне Михаил. - Иногда он проявляется. Есть пространства очень злые, такие, что ты это сразу чувствуешь и уходишь. А тут, в Шамуссо, все прилично. Бывают небольшие шутки: то дверь сама собой запрется, то голоса ночью в коридоре…
В приснопамятные времена этот бастион принадлежал богатому французскому аристократу, члену конвента. Когда решался вопрос о судьбе короля - обезглавить или помиловать - его голос за казнь оказался решающим. Но потом Бурбоны вернулись, и ему пришлось бежать в Англию. После этого долгое время замок был собственностью Банка Франции, а когда в годы Второй мировой войны сюда пришли немцы, то они сделали в его подвале хранилище золота. Затем сорок лет замок использовался под частную школу.
- К нам иногда приезжают тертые французы, которые бывали в разных старинных имениях, и они говорят: как необычно, ваш замок - живой. А что тут необычного, ведь это не музей, здесь все органично, все в движении: мебель, книги, лампы, - объясняет Шемякин.
Это верно: там повсюду следы активной деятельности хозяина. Десятки, если не сотни, раскрытых книг - он читает их одновременно, делая карандашные пометки и закладки. Тысячи фотографий - он продолжает свой нашумевший проект "Тротуары Парижа". Дневниковые записи. Эскизы. Высушенные лепестки роз. Фигурки из воска. Нет, это не замок, это чертоги Большого Мастера.
В его архивах письма Владимира Высоцкого, Игоря Стравинского, Мстислава Ростроповича, Иосифа Бродского, Евгения Евтушенко и многих других знаменитостей. Во флигеле - три тысячи папок, которые содержат свыше миллиона изображений, тщательно подобранных и проанализированных - этим своим исследованием Шемякин особенно гордится, оно уникально и неповторимо.
Как-то я спросил: а что станет со всем этим, когда… Тут я слегка замялся: "Ну, мы же не вечные жители на этой земле".
- Буду оговаривать с правительством России, чтобы все безвозмездно досталось моей родине. Все художественные произведения. Исследовательская библиотека. Архив. Собрание работ других мастеров. Этот замок. Словом, все. Моя мечта - сделать здесь, в Европе, большой центр русской культуры - с экспозициями всех наших крупных мастеров.
Распорядок в Шамуссо жесткий, никаких тебе балов, долгих застолий, праздных разговоров. Трапезничают Сара и Миша дважды в день на уголке стола, который тоже завален бумагами, гравюрами, книгами и материалами. Жена художника сама готовит овощной суп, салат, ставит сырную тарелку, кладет багет.
Иногда вечером Шемякин позволяет себе рюмку, именно рюмку, а не фужер красного вина. На ужин обязательно чеснок, лимон, мед и стакан воды с содой.
После ужина я шел спать, а Михаил шел работать, обычно он это делает до утра. В мае, когда я гостил у Шемякиных, он был увлечен старинными русскими загадками, делал чудные иллюстрации к ним, сам оставаясь большой загадкой для всех.
И так каждый день - без выходных и отпусков уже много-много лет.
По сути дела, он добровольный узник этого старого замка, он намертво приковал сам себя к той работе, которую никто в мире, кроме него, не сделает. И от этого счастлив.
Есть ли формула у вдохновенья?
И как не сказать хотя бы несколько слов о творчестве Шемякина - тут, правда, я рискую прослыть дилетантом, который берется судить о предмете, который даже у специалистов вызывает жаркие споры. Но попробую.
Его дар, открывшийся с юных лет, состоит вовсе не в том, чтобы эпатировать публику и на скандалах зарабатывать себе дивиденды. Да, он именно так видит окружающий мир и именно таков почти неизменный арсенал его изобразительных средств.
- Художественная правда бывает выше правды реальной, - сказал он мне по этому поводу. - Возьми того же Ван Гога. Ты же понимаешь, что реальная природа не состоит из мазков. Фотопортрет и фотография - это далеко не одно и то же.
Он всегда призывает внимательно присматриваться ко всем течениям в искусстве, даже самым авангардным, не рубить с плеча:
- Ведь, придя в химическую лабораторию, ты тоже не понимаешь, что там булькает, шипит, варится, но тебе и в голову не придет говорить: это плохо. А искусство - не менее сложная вещь, чем математика или химия.
…Мне тоже всегда казалось, что там все на грани мистики, волшебства, неизведанного. Я привел Шемякину свой пример: вот пишет человек книгу - сюжет, герои, диалоги, грамотный русский язык, умные мысли, все как учили в Литинституте. А читаешь ее - пустота, не трогают тебя эти строки, не вышибают никаких эмоций. Потом открываешь другую книгу, внешне сделанную точно также или даже хуже, но теперь не можешь оторваться - такая бешеная энергетика прет от каждой страницы, так завораживает, цепляет тебя повествование. Чудо?
- А ведь ты, Миша, кажется, пытался вывести формулу этого таинства?
- Не существует формулы. Напомню тебе одну историю, связанную с жизнью Леонардо да Винчи, она, кстати, хорошо описана у Мережковского. Леонардо не раз делился рецептами о том, как писать человеческое тело: возьмите ложечку желтоватой краски, ложечку белил, все это смешайте, это и будет телесный цвет. Хотите создать тон от солнца - прибавьте ложечку коричневого. Тон от лампы - прибавьте ложечку голубоватого. Вот и все. И один из его учеников говорит другому ученику: слушай, я давно изучаю трактаты Мастера и смешиваю краски, как он велит, а ничего у меня не выходит, в чем дело? Потому что сам Мастер никогда этими рецептами не пользуется, отвечает ему тот.
Я ищу не формулы, а коплю и анализирую материалы, которые, будучи собраны воедино, могут помочь художнику найти свой путь. Когда ты пройдешься внимательным взором по этому собранию, то тебе многое может открыться.
- Мой друг Виталий Абрамов просил адресовать тебе такой вопрос: считаешь ли ты, что живопись умерла в двадцатом веке, а сейчас художники занимаются самодеятельностью? И значимость художника определяют не истинные ценители, а продажные СМИ.
- Правда в том, что сейчас бушует художественная мафия. А насчет того, что живопись умерла, могу ответить словами Высоцкого: кто-то слишком рано нас хоронит. Живопись была, есть и будет. Помню, была выставка Ван Гога в Метрополитен-музее. Три ночи люди стояли, чтобы увидеть его полотна.
- Еще вопрос от Абрамова. Поп-арт, инсталляции, перформансы - все это отвлекает публику от существа искусства, которое в массовом сознании воспринимается, все же, как ремесленное мастерство скопировать реальную жизнь, выразить ее - хоть в камне, хоть на полотне - очень похоже на оригинал. Может, художникам стало лень или невыгодно кропотливо выписывать лица, руки, дома, деревья? Вот они и дурят публику, издеваются над ней, умничают. А король-то голый! Или нет?
- То, что король голый, эта истина не вызывает сомнений. Но ведь, как ты знаешь, есть любители полюбоваться и на голое тело. А есть любители на публике раздеться. Но если говорить серьезно, то мы - я имею в виду российских художников - должны внимательно присмотреться ко всем течениям, даже самым сомнительным, к тому же поп-арту, к перформансам, инсталляциям, и вот из этих разбросанных камней создать нечто новое и громыхнуть так, как в свое время громыхнул русский авангард.
Вопрос ребром
- Если бы ты попал к Ною в ковчег, и тебе, как знатоку, поручили бы спасти каждой твари по паре, что бы ты непременно спас из мировой живописи?
- Учитывая мои знания и мою доброжелательность, я бы попросил построить еще один ковчег. Или два. А лучше целую флотилию.
Отец художника получил фамилию Шемякин от отчима
Михаил Шемякин родился 4 мая 1943 г. в семье военного и актрисы. Его отец происходил из черкесского рода Кардановых. Он рано осиротел и фамилию Шемякин получил от своего отчима. С юных лет Михаил подвергался гонениям, его подвергали принудительному лечению в психиатрической клинике, выставки запрещались. В 1971 году выслан из СССР. Сначала жил в Париже, затем в США. В 2007 году вновь вернулся во Францию. Дважды женат.
Михаил Шемякин сейчас работает над автобиографией
Михаил Шемякин - лауреат Государственной и Президентской премии. Автор монументальных скульптурных работ (Нью-Йорк, Венеция, СПб, Москва, Самара). Создал цикл передач об искусстве на канале "Культура". Выпустил несколько книг, ставших бестселлерами. "Две судьбы" - о дружбе с Владимиром Высоцким, "Круг Шемякина" (написана совместно с Л. Гуревичем). Сейчас художник работает над автобиографией.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"
Михаил Шемякин