"Давно ведутся дискуссии о доле теневого сектора в российской экономике, - напоминает директор Центра конъюнктурных исследований НИУ ВШЭ Георгий Остапкович. - Но здесь самый главный вопрос: а как считать-то этот сектор? Если взять данные, которые не учитывает Росстат, а именно торговлю оружием, наркотиками и прочие криминальные дела, то тогда теневая часть доходов нашей экономики будет и более 40 процентов, - рассуждает Остапкович. - Деньги от криминала ведь тоже обналичиваются. Но если мы говорим о так называемом неформальном секторе, то, думаю, это не более 20-22 процентов от ВВП".
По итогам прошлого года, как свидетельствует исследование, доля неформального сектора в России оценивалась в 33,55 триллиона рублей. При этом из года в год, как утверждают исследователи из АССА, процесс тенизации российской экономики остается стабильным. Ну или чуть-чуть уменьшается, а затем снова увеличивается. Так, если в 2011 году "в тени" производилось 39,33 процента ВВП, то в 2016 году - 39,07. "Показатель теневой экономики в России является одним из самых высоких в мире и почти на 84 процента превышает среднемировой", - отмечает руководитель департамента деловой аналитики АССА Фэй Чуа. Например, в прошлом году наименьшие показатели объема теневого сектора экономики зафиксированы в США (7,78 процента от ВВП), Японии (10,08) и Китае (10,15).
Фэй Чуа подчеркивает, что теневая экономика - это серьезная проблема для общества, но в то же время это потенциальная возможность профессиональному сообществу сыграть активную роль в решении проблемы и помочь теневым компаниям легализовать свои финансы. "Для исправления ситуации требуются активные действия на всех уровнях, начиная от правительства и заканчивая местными сообществами и отдельными предпринимателями", - считает Фэй Чуа.
Российские эксперты по-разному оценивают данные, представленные международными аналитиками. Так, директор Банковского института НИУ ВШЭ Василий Солодков уверен, что почти половина российского ВВП, создаваемого "в тени", - это реальность.
"Все очень просто: возьмите своих родных, знакомых и проанализируйте, какие у них реальные доходы. Не заработные платы, а те совокупные доходы, на которые они живут, - поясняет свою мысль Солодков. - Я уверен, что часть этих доходов из неформального сектора".
Иными словами, как поясняет эксперт, это деньги, полученные без налогообложения, но тем не менее вовлекаемые в экономический процесс. Ведь эти деньги люди затем кладут в банки, покупают на них жилье, машины, технику, продукты питания, одежду. "Невыгодно у нас вести легальный бизнес, - уверен Солодков. - Как только предприниматель начинает работать в открытую, к нему сразу же приходят с проверками, претензиями. Крайне много надзорных и силовых ведомств следят за предпринимательской деятельностью у нас в стране. И не только следят, но и мешают ее развитию. А налоги? Как в развитых странах! Только вот возмещение по ним как в развивающихся".
К так называемой самозанятости людей, по мнению эксперта, подталкивает именно налоговая политика. Люди не хотят ежемесячно отдавать часть своих и так порой скромных зарплат в Пенсионный фонд и Фонд социального страхования, не веря в перспективу получать качественную медицинскую помощь и достойную пенсию в старости.
По словам Остапковича, для того, чтобы создать почти половину внутреннего валового продукта, нужно очень много занятого населения. Сейчас официально работающих в России чуть более 70 миллионов человек. А самозанятых, по экспертным оценкам, от 12 до 20 миллионов.
"Самозанятость - это так называемая гаражная экономика, - продолжает свою мысль Остапкович. - А там, как правило, не слишком высокая производительность труда. Ведь в неформальный сектор люди, по моему убеждению, идут не из-за того, что скрываются от налогов, а из-за того, что не могут трудоустроиться официально. Либо квалификации не хватает, либо уровень образования не тот. Поэтому я убежден, что неформальный сектор в чистом виде, без криминальной составляющей, не может играть слишком значительную роль в нашем ВВП".