"Тихий Дон", "Цыган", "Матерь человеческая" - в них тесно сплетены история и судьбы. Все три спектакля осуществлены режиссером Геннадием Шапошниковым, художником Виктором Герасименко и композитором Алексеем Шелыгиным. Гастроли ростовчан прошли на сцене московского Малого театра. Проникновенный разговор о нашей непростой истории и о судьбе человека, оказавшегося в центре эпохальных перемен, не могли не найти отклик у публики.
"Тихий Дон" поставлен в год юбилея Шолохова и отмечен премией правительства РФ. Инсценировку сделал драматург Владимир Малягин, многие линии романа намечены пунктирно, но осталось главное - четко обозначенные позиции, боль героя за себя, семью, страдающую землю. Художник предложил наклонный пандус, который дал ощущение бескрайности донских просторов. Между эпизодами нет пауз - они словно прорастают один в другой. Массовые сцены впечатляют умело выстроенными мизансценами. Эпизоды братоубийственной войны, сцены жестоких убийств и бессмысленных зверств выстроены с тактом и чувством меры, но выразительно, без наивной иллюстративности. Гришка Мелехов (Роман Гайдамак) - не герой, не былинный богатырь, обычный парень в круговороте истории. Образ деда Гришака - нравственный центр спектакля, яркая работа Игоря Богодуха.
Следующим обращением к творчеству донских писателей стала постановка "Цыгана" Анатолия Калинина. Тут все сошлось - столетие автора, популярность фильма с Кларой Лучко и Михаем Волонтиром. Спектакль не повторяет ни телеверсию, ни предшествующее воплощение романа на сцене того же театра: время сегодня иное, и акценты иные. Судьбы героев опалены войной, самоотверженность сплетена с отчаянием, страхом, предательством и благородством. Зарождающееся чувство Будулая и Клавдии, горечь утрат, боязнь потерять выстраданный покой, борьба за красавца Будулая юной цыганки Насти, отстаивание героем справедливости и его столкновение с жестокими дельцами - эти сцены проходят перед зрителем в поэтической форме спектакля-притчи, сказания, жанр которого определен как "степная сага". Геннадий Шапошников умеет ставить спектакли большой формы, выстраивать многофигурные композиции, добиваться от актера внутренней правды и отточенного рисунка, позволяющего уйти от бытовой приземленности. История поднята на уровень философского обобщения. Главный элемент оформления - колесо, словно окно в большой мир, за ним полыхают военные зарницы и несутся кони - символ свободы. Колесо может стать наковальней, в сцене расправы с Будулаем колеса наваливают на поверженного цыгана словно жернова судьбы, и теперь это уже не элементы декорации - круги ада, через которые прошел гордый и мужественный человек.
Персонажи становятся архетипами. Будулай - Александр Волженский - стройный, гибкий, подтянутый, словно опаленный войной, в нем чувствуются горечь, мудрость, боль. Его сила - в немногословном гордом достоинстве. Его пластика - скупые, но законченно гармоничные движения. Режиссер не акцентирует цыганский колорит - просто Будулай и его соплеменники немного другие, и эта разность взгляда на жизнь и некая карнавальность существования дают сценическим образам дополнительные краски. В ткань спектакля вписаны музыкальные сцены - зажигательные танцы, берущие за сердце цыганские песни...
"Матерь человеческая" Виталия Закруткина - пронзительная история молодой женщины, единственной уцелевшей в селе после разорения его фашистами. Она потеряла все - сына, мужа, но сердце ее не очерствело. Она милосердна к умирающему молодому немцу, которого должна ненавидеть, и последние его слова, обращенные к ней: мама. Она спасает ребятишек, уцелевших после бомбежки. Страдания помогают ей стать сильной. Кристина Гаврюкова и в "Цыгане", и в этой работе раскрылась как большая драматическая актриса, умеющая быть сдержанной внешне и правдивой в передаче и отчаяния и надежды. Повесть, написанная по живым впечатлениям войны, порой кажется дидактичной, но постановщик находит убедительные сценические метафоры, умеет открытым пафосом убедить в подлинности чувств героев истории, исполненной веры в человеческие силы. Донская трилогия ростовчан - пример того, как можно вернуть на сцену большую литературу, сделать театр кафедрой, которая заставляет думать и дарит минуты истинного наслаждения.