Юрий Любимов был для Анатолия Васильева важным человеком не только потому, что спас, приютил его спектакль "Первый вариант "Вассы Железновой", когда учителя Васильева, выдающегося актера Андрея Попова и его учеников изгнали из Драматического театра им. Станиславского. На Малой сцене Таганки, после четырех лет репетиций, в 1985 году Васильев поставил "Серсо". Любимов к тому моменту почти год сам был изгнанником. Спустя два десятилетия история повторилась с Васильевым, хотя его не лишили гражданства, но лишили театра, созданной им "Школы драматического искусства". И не будет преувеличением сказать, что не только тогдашние культурные власти Москвы, но и театральная среда спокойно приняли его отъезд во Францию.
В спектаклях Васильева человек часто оказывается один на один с морской стихией. Ведь он сам когда-то бросил все и ушел в морскую экспедицию. В "Медее-материале" выдающаяся актриса Валери Древиль сидела один на один с залом, и море (заполнившее весь экран) было у нее за спиной. Алла Демидова тоже одна на фоне бесконечного моря, ее Старик, сидя на авансцене, спиной чувствует его за собой. Целую жизнь. Целый век.
У нее только стол и стул, кружка пива, да еще листочки с текстом, которые один за другим срываются с ее рук. Васильев ставит вещь почти целиком, а она большая. Поначалу публике кажется, что Демидова с трудом тащит эту "рыбину" текста. Но чем дальше, тем яснее - в философских пейзажах Васильева способ проговаривания/заговаривания слов связан со способом проживания, заклинания жизни.
Вот сидит себе в кресле седовласый прекрасный старик, читает, быстро перебирает пальцами, приманивая вдохновение, ждет в надежде победить суетливое волнение огромного зала, в надежде, что исчезнет персонаж (потому что ведь Старик Демидовой - не персонаж, а заклинание персонажа), исчезнет актер, исчезнем мы с нашими вопросами.
Ближе к финалу, если не после него, мы сознаем, что перед нами тот, кто закинул снасти и ждет, кто отправился на поиск рыбы и, пока ждал ее, сам стал рыбой и рыбаком, лодкой и морем, ветром и парусом. Именно этому существу Васильев и дал когда-то имя - Персона.
... В какой-то момент тростниковая удочка, поднимая за собой дивное облако голубой рыбы, дрогнула и натянулась - нежные переливы тканей позволяют различить голову и хвост, оперенье. Скользящей походкой движется воин в черном шелковом кимоно, крюк на длинном шесте "ведет" огромную рыбу-облако.
В лучах светового занавеса голос актрисы отделяется от тела и вступает в акустический радиотанец с музыкой Владимира Мартынова. Хрустальный бисер морских брызг, разбуженных таинственной механической машиной, взлетает над шелковой поверхностью сцены, и на какой-то момент кажется, что она отступила, стала морем. Так, после множества механических усилий языка и нёба вдруг рождается образ, живая жизнь. Васильев знает цену этим контрастам. Он сам как рыбак давно научился терпеливо ждать, когда наживка сработает.
Старик ждал долго, а на 85-й день отправился в море и поймал самую большую рыбу своей жизни. Но акулы пожрали ее, всю, до самого скелета. Яркий свет ослепляет зрительный зал, когда Демидова кричит: "Микрофон! Дайте мне микрофон!" - точно прерывая спектакль и желая сказать что-то от себя. Потом, подойдя к экрану, на котором едва просвечивает остов рыбы-лодки (рисунок Петра Попова), она расскажет о туристах, которые, взглянув на останки рыбы и ничего не поняв, назвали ее акулой.
"А как легко становится, когда ты побежден! - подумал он. - Я и не знал, что это так легко...
Кто же тебя победил, старик? - спросил он себя...
- Никто, - ответил он. - Просто я слишком далеко ушел в море"...