Были ли в 1917 году в Церкви революционные ожидания? Что такое "церковная революция"? Что могут рассказать об историческом Соборе церковные документы, эти вопросы мы обсуждаем с кандидатом исторических наук, научным руководителем проекта по изданию документов Поместного собора 1917-1918 годов Александром Мраморновым.
В 1917 году у Церкви был свой проект будущего? Какой она видела модель отношений с обществом и государством? Какой из готовившихся вами к изданию документов Собора показался вам самым интересным?
Александр Мраморнов: Принятое 2 декабря 1917 года постановление Cобора о правовом положении Церкви в государстве. Этот документ собирались передать Учредительному собранию как точку зрения Церкви на то, какой должна быть модель отношений "Церковь - государство".
И первое, что обращает в нем на себя внимание, - предполагалось, что Церковь должна быть отделена от государства. Хотя при этом она не хотела отказываться от честного сотрудничества с ним и даже рассчитывала, что на некоторые нужды Церкви государство будет отпускать государственные средства. Но это уже, конечно, должен был быть не отпуск средств одному из государственных ведомств, каким являлся Синод, а одной из общественных, уважаемых организаций.
Это та модель, которая отчасти реализуется сегодня.
Должен заметить, что "соборяне" были идеалистами и прописали в постановлении, например, такую норму: глава Российского государства должен быть православным. Думаю, что Учредительное собрание, если бы его не разогнали, будучи по своему составу преимущественно эсеровским, вряд ли бы согласилось с этим.
А как бы отнеслись к этому большевики?
Александр Мраморнов: Хотя официально у большевиков не было программы гонения на Православную церковь и ее уничтожение, но чтобы понять, что сделали бы большевики, нам не надо входить в альтернативную историю, у нас есть реальная. Мы знаем, как они действовали.
В январе 1918 года появился Декрет об отделении Церкви от государства. Но это была совсем не та модель, которую предлагал Собор. Она практически выталкивала Церковь в нелегальное положение. Многие считают декрет реакцией на анафему патриарха Тихона, прозвучавшую за несколько дней до его появления. Но это не так, большевики готовили декрет заранее и еще в декабре 1917-го публиковали его первые проекты. Уже из них было ясно, что большевики не признают церковную деятельность легальной.
Учредительное же собрание при его ожидаемом составе, может быть, и устроило для Церкви "не лучшие времена", но в нелегальное положение уж точно бы ее не поставило. Потому что в Учредительное собрание входили представители разных партий и политических сил, и даже несколько членов Собора, в частности архиепископ Сергий Страгородский - прагматичный человек и хороший оратор, который бы наверняка смог убедить многих не поддерживать большевистские идеи об отделении Церкви от государства. Большевистское отделение было основано на принципах, не соответствующих никакому разумному выстраиванию общественных отношений. Все заложенное в их декрет заведомо вело к конфронтации. Ну как можно было принять декрет о запрете обучения религии в учебных заведениях, притом что у вас за партами еще сидят школьники, изучающие Закон Божий?! Или меры по отобранию у Церкви приходской и монастырской земли - это все тоже шаги к конфронтации. Большевики всегда шли на обострение, потому что стремились не к общественному миру, а к общественной войне. И это им удавалось. Хотя сопротивление им тоже было. Сопротивление Декрету об отделении Церкви от государства было очень значительным. Только Собор получил огромное количество ходатайств с просьбой аннулировать или изменить декрет. Было много обращений и в другие инстанции. Народ был массово недоволен отобранием храмов и изгнанием Закона Божия из учебных заведений. Это вызывало бурные реакции, люди сопротивлялись. Но большевики действовали силой. Причем силой оружия, а не слова или закона.
Какие необычные решения принял исторический Собор?
Александр Мраморнов: Одно из наиболее интересных решений - о создании церковного банка. Это был новый финансовый инструмент, придуманный еще до Собора. Банком его, правда, назвать побоялись, назвали "союзом". Но банк и предполагался как своего рода кредитный союз, средство взаимопомощи, позволяющее кредитоваться в нем беднейшим церковным приходам. Основная его цель была не ростовщической - получение прибыли (хотя получение прибыли не исключалось, и более того, предусматривалось), но помощь тем, кто хотел перекредитоваться. Этот "союз" был в духе знаменитой тогда кооперативной теории Александра Чаянова.
Сейчас ситуация примерно такая же, в новейшее время были учреждены такие банки, но они полуофициально церковные, и все этого как бы стыдятся. Между тем Собор еще в 1917 году легитимизировал эту идею - можно и нужно иметь церковный банк. Так что "в каноническом плане" вопрос давно проработан.
Собор поменял статус женщин в Церкви?
Александр Мраморнов: Собор изменил церковную точку зрения на роль женщин и, в частности, собирался восстановить чин диаконис.
До Собора 1917 года женщины, например, не допускались в церковные старосты, но в приходском уставе, который Собор принял в 1918-м, уже было зафиксировано право женщины быть церковной старостой. По решению Собора женщины допускались к исполнению обязанностей псаломщиков (без включения в клир). Собор предугадал, что это будет необходимо в эпоху гонений. В советское время женщины действительно часто исполняли обязанности псаломщика.
Институт диаконис восстановить не успели, но это было одно из тех решений Собора, которые делают его "Собором будущего века". В 2016 году чин диаконис, о котором не вспоминали века, восстановил Александрийский патриархат. Он в принципе может быть легко восстановлен и в Русской церкви, достаточно принять то решение, которое сто лет назад подготовил Поместный Собор. Бояться не стоит: Собор принял очень много решений "не только для своего времени".
В 1917-1918 годах в церковной жизни чувствовалось вдохновение возможностью новой жизни, без заскорузлых правил. Церковь в те годы переживала невероятный подъем приходской жизни, стали избираться епископы из лучших священников, как, например, владыка Вениамин (Казанский) в Санкт-Петербурге. Был даже такой термин "церковная революция".
Александр Мраморнов: "Церковная революция" - это "локальный термин" для 1917 года. Она закончилась с первыми решениями Поместного Собора 1917-1918 годов. Вообще революции в Церкви антиканоничны. То же очищение от "не тех" кадров епископата должно было происходить легальным каноническим путем, а не путем "революционного" изменения правил. В моем понимании "церковная революция" явление скорее негативное. Положительным в ней было только то, что она подготовила епархии к проведению Собора.
Идейных сторонников революции среди духовенства практически не было - буквально единицы. И многие из них впоследствии перешли к обновленцам. Но было довольно распространено недовольство своим положением у низшего клира - пономарей, псаломщиков, диаконов. Им действительно приходилось очень нелегко, особенно на селе. Служили они буквально за копейки, не могли дать своим детям нормального образования, а семьи у них, как правило, были многодетные. Но симпатий к социализму как таковому в церковной среде, в общем, не было. Несмотря на красные банты, надетые некоторыми - очень немногими! - священниками в разгар Февральской революции.
Но новое, здравомысленное устройство дел просилось в жизнь Церкви?
Александр Мраморнов: Все нужное новое выросло бы и прижилось, если бы ему дали вырасти (тем более что многое из этого "нового" уже существовало в практике древней церкви). Та же выборность епархиальных епископов прекрасно бы прижилась. Но большевики начали искусственное гонение на Церковь и поставили ее в незаконные рамки.