35-летний Михаил Попов, у которого остались двое детей, был убит в октябре 2014-го. Как говорит его вдова Татьяна, "малолетки захотели куража": молодые парни, перекидываясь шуточками, вывезли Михаила в лесополосу в багажнике машины, и после один из них забил его насмерть бейсбольной битой. Тело убитого нашли ранним утром, и уже через несколько часов семья Михаила знала все: кто запихнул его в багажник, кто был за рулем, кто еще находился в машине.
Однако осужден в 2015 году был только один участник расправы - Дмитрий Воронин, который наносил удары. Он получил 9,5 года колонии строго режима, а вот в чем виноваты другие, следователи никак не могли взять в толк. Вот одна из формулировок, которую отец убитого называет оскорбительной: "Не нашел подтверждения факт, что Попова поместили в багажник против его воли, так как во время нахождения там он не предпринимал никаких действий, чтобы его оттуда выпустили". - Можно ли представить себе что-то подобное? Ведь это издевательство над памятью моего сына, - говорит 78-летний Юрий Попов.
Складывалось ощущение, что мытарствам Юрия Попова не будет конца. И казалось, уже ни у кого не найти поддержки. Однако после публикации ситуация стала меняться к лучшему. Уголовное дело о похищении Михаила Попова - спустя почти три года после его убийства - было передано из отдела по городу Оби в отдел по расследованию особо важных дел СУ СКР по Новосибирской области. Появился еще один фигурант - владелец автомобиля Иван Чупахин, и обвинение обоим было предъявлено в похищении человека группой лиц по предварительному сговору, наказание - от пяти до двенадцати лет лишения свободы. Оба сейчас полностью признают вину - они заявили об этом на первом судебном заседании, которое состоялось в Новосибирском районном суде 11 января.
Юрий Попов с этой "редакцией" обвинения, которой он добивался три года, согласен. Вопрос - чем занималось следствие с 2014 года? Почему еще до привлечения к уголовной ответственности Мишина пожилой человек получил четыре отказных постановления - не один, а четыре разных следователя не считали насильственный захват человека преступлением. А уж о соучастии и речи не было.