Эта выставка - попытка воплотить в живописи и графике эмоции и мысли, которые не умещаются в песни?
Борис Гребенщиков: Картины я пишу просто потому, что мне нравится писать по холсту маслом. Готовятся выставки в Париже и Нью-Йорке… В середине 70-х годов я обнаружил на чердаке сельского дома моей первой жены Наташи пустые загрунтованные холсты и краски ее деда; и понял, что обязан немедленно попробовать. И мне понравилось.
Живописью увлекались Виктор Цой, Георгий Гурьянов, "Митьки", Эдмунд Шклярский ("Пикник")… Вы скорее конкурировали или помогали друг другу?
Борис Гребенщиков: Учился всему сам, и до сих пор учусь; поэтому охотно принимаю советы и подсказки. Хотя к 1987 году у меня за плечами уже было несколько выставок с "Митьками". И, наверное, я все-таки счастливый человек, поскольку даже не уверен, что в жизни есть "главные" дела. Я просто занимаюсь живописью, потому что люблю это делать. Я пишу песни, картины и радиопередачи потому, что мне нравится создавать то, чего в мире ещё нет.
В музыке, да и в литературе вы уже, наверное, давно научились не обращать внимания ни на чьи мнения. В живописи вам это удается?
Борис Гребенщиков: Я прислушиваюсь ко всем мнениям, однако внутри меня есть компас, который показывает истинный курс вне зависимости от любых мнений.
Вы подбирали эти работы под некую метафизическую концепцию, где загадочное перемежается с реальным особенно ночью и в непредсказуемых пропорциях?
Борис Гребенщиков: Это просто все картины, которые на данный момент у меня есть. Еще одна большая и любимая осталась в Лондоне, ее не перевезти, и две ждут в Париже открытия выставки. Все остальные раскуплены или подарены.
Эти картины - плод вашей фантазии или вы рисовали с натуры?
Борис Гребенщиков: Я просто пишу то, что хочется увидеть. Но получается всегда не то, что думал; пишу, не представляя себе, куда это меня заведёт. Это естественный процесс, без тени мысли, без идей и концепций. Есть среди пейзажей, например, такое вполне реальное место - холм Гластонбери Тор в юго-западной Англии. Говорят, что под ним долгое время была скрыта чаша - Святой Грааль. Однажды ночью я встречал там свой день рождения. И перед рассветом появились эти три розовых облака. Так что картина - практически с натуры.
Почему для афиши выставки вы выбрали именно эту картину: мрачный пейзаж, черная башня и откуда-то три розовых облака, как символ надежды на чудо?
Борис Гребенщиков: Вы знаете, я совсем не интересуюсь символами и концепциями. Мне просто показалось, что картина эта - именно то, что нужно для афиши. Ну, и опять-таки Святой Грааль не помешает (улыбается).
Как складывался ваш художественный вкус и был ли он зависим от музыки?
Борис Гребенщиков: Моя живопись с моими песнями никак не связана. Но картины я пишу всегда под музыку. Какая музыка, такие и картины получаются. Да и музыка ночью по-другому звучит; хотя когда рисуешь, про нее забываешь сразу же.
И поэтому вас чаще всего влечет именно к загадочным пейзажам?
Борис Гребенщиков: Не вижу в них ничего загадочного. Впрочем, разве жизнь не загадочна, если внимательнее присмотреться?! Еще раз скажу - я не закладываю смысла ни в песни, ни в картины. И не посвящаю их людям. Поэтому все картины мне по-разному дороги.
Под чью музыку лучше пишутся картины?
Борис Гребенщиков: Боюсь, что рисовать картины, слушая самого себя, было бы вершиной нарциссизма. Слушаю все, что в обычной жизни не послушаешь, от Роберта Палмера до Дебюсси. Последние две картины писал под новый саундтрек радиохедовского Джонни Гринвуда и новый альбом Роджера Ино.
В конце 2017-го вышел сингл "Аквариума" с песнями 70-80-х. Думаете ли вы уже и о новом диске?
Борис Гребенщиков: Новый альбом закончен, называется "Время N", вчера мы как раз прослушивали его с группой и друзьями. Он скоро выйдет. Там девять песен. А из известных только одна - "Песни Нелюбимых". Этот альбом - про сегодня. А из незаписанных песен из древности уже почти ничего не осталось. Хотя... есть ещё парочка. Но так много нового материала, что пока не до них.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"