С крепкой мужской режиссурой, божественной музыкой Александра Бакши, впечатляющей сценографией Семена Пастуха (ночью будет сниться) и великолепным актерским ансамблем Александринки, который в пластике, слаженности и музыкальной чуткости превосходит иной балетный спектакль.
Литературной основой спектакля "Швейк. Возвращение" стал роман Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны" и современная пьеса Татьяны Рахмановой. В своем третьем (после Гашека и Брехта) александринском пришествии Швейк увидит, что за сто лет в мире военных действий ничего не изменилось. Почему этот персонаж - маленький человек, пытающийся выжить и сохранить здравый смысл в абсурдной действительности - стал героем вечного времени, рассказал "РГ" режиссер и художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин.
В спектакле используются документальные тексты и жестокие военные кадры. Настолько шокирующие, что приходится делать специальное предупреждение...
Валерий Фокин: Когда ты пытаешься сделать жесткую и, по возможности, честную работу о войне - вообще о войне, о гибели людей, это оправданная необходимость. Мы с тобой разговариваем, а в этот момент люди погибают в военных действиях.
Как к этому сегодня относиться?
Валерий Фокин: Об этом еще Федор Михайлович Достоевский написал, что как тысячелетиями люди убивали друг друга, так и продолжают убивать. Я не верю в то, что в истории наступит вселенский мир, этого не будет. Потому что нужно изменить человека - каждого индивидуально. Мы все рождаемся с дефектом - амбициями, желанием себя утверждать - справедливо, не справедливо, такой изъян с рождения в нас сидит. В войне есть единственное исключение - когда ты защищаешь свой дом, свою землю, это понятно. Но в других случаях... Мы сейчас боимся третьей мировой войны, чтобы завтра она не произошла. Поэтому о войне надо говорить жестко, а как еще? Во время войны во Вьетнаме, у Питера Брука был об этом спектакль. И артисты там что-то разыгрывали, а потом, когда выходили на поклоны, они доставали живую бабочку, один из артистов вынимал зажигалку и ее поджигал. Начинался свист, крик в зрительном зале, после чего актеры спрашивали: "Видите, как вам жалко бабочку. А людей вам не жалко?" И начинался эпилог.
Сколько в новой пьесе о Швейке вас?
Валерий Фокин: С Татьяной Рахмановой мы вместе работали над этим вариантом. Мне хотелось, чтобы главный герой был как бы таким провокатором или человеком, пришедшим через сто лет и увидевшим, что в плане абсурда, ужаса войны, мало что или вообще ничего не поменялось. Я стал придумывать эпизоды на эту тему, а Татьяна - человек очень одаренный, сразу включилась. Она режиссер-документалист, не просто драматург, знает документальный театр и кино, понимает в этом, поэтому документальные вставки не придуманы, они основаны на фактах. Так же, как высказывания солдатские, когда мальчишки пишут - прикольно, с медалью приду на дискотеку... Какие-то наивные вещи, от непонимания, что это за бойня, куда они едут.
Швейк сегодня для меня интересен не комедийной частью. У нас же штамп у многих, что Швейк - это когда можно хорошо посмеяться. И некоторые зрители приходят на комедию, запомнили, что он там собак перекрашивал, с девушками забавные ситуации... А то, что это трагическое произведение, никто дальше следующие главы не читает или не помнит - выхватывают смешные сцены и какие-то остроты. Но мне сегодня хотелось, чтобы Швейк мог снимать маску традиционного образа дурашливого шута и в какие-то моменты обнажаться, обнаруживать себя серьезного, все понимающего и не прикидывающегося.
Призрак Швейка в театре возникал давно - еще чуть ли не как только вы пришли в Александринку... Последним импульсом для постановки стали украинские события?
Валерий Фокин: Все вместе, необязательно украинские. Там есть немного украинские мотивы, я просто зацепился за то, что Украина входила тогда в состав Австро-Венгрии. Огромное количество стран участвовало против нас. Сербы были за нас, а австрияки, венгры, чехи украинцы, итальянцы... Люди гибли и гибли друг на друге. И главное в этом то, что мы не можем остановиться, не получается. И еще есть одна черта - человек начинает испытывать драйв от военных действий...
Но это уже психическая деформация идет, когда больной человек один, второй раз попадает на войну, а потом приезжает в мирное время и не может жить.
Валерий Фокин: Война начинает нравиться. И у нас первая сцена в трактире, когда они напиваются, их начинает колотить, они хотят на войну, не понимая, куда, что, зачем. Тут вместе все: не патриотизм, который осмысленный, когда ты понимаешь, почему ты это делаешь, а такой ложный - на напоре, на драйве, на эмоциях. Страшное явление. Они сродни футбольным фанатам - одно явление, конечно, психозное.
Просто ставить традиционного Швейка, по-моему, скучно. Но само название меня всегда привлекало именно тем, что героя можно повернуть: а какой он сегодня, как сейчас он смотрит на все. Не случайно Брехт тоже написал пьесу "Швейк на второй мировой войне".
В вашем спектакле пробирает финальная сцена похоронной процессии. Это уже практически наши дни, когда каждый знает, как другой должен не только жить, но и как умирать, при каких обстоятельствах и по каким причинам. И каждый излагает свое видение финала, а последний выходит и просит историка: напишите, как все было... И голос матери, которая ждет своего сына с войны...
Валерий Фокин: Не случайно мы сделали, что мать - это такая "женщина-граната". Она потом рассказывает свои истории в раю, что квартиры нет, все продала, отдавала кредит сына, сын пошел воевать опять же из-за того, что денег нет. Конечно, она как мать за него сходит с ума и у нее все болит. С другой стороны, она рекламирует чудовищные кадры и вообще работает в магазине "Воин". У нее все перепутано. Это тоже важный момент, человек ничего не понимает - мы же живем в этой перепутанности, не только на военную тему, все время.
P.S. После премьеры на сцене Валерию Фокину была вручена Премия им. Евгения Лебедева за большой вклад в развитие российского национального театрального искусства и в честь 50-летия творческой деятельности.