"На колхозной стройке" - это фотография, а не ролик на YouTube, но он движется сверху вниз, ты соскальзываешь со стропил - и тут же вылетаешь на другой скат крыши, а уже оттуда, словно через решетку, наблюдаешь работяг с топорами. Снимок 1958 года - абсолютный символ того, как Тарасевич от статичной фотографии 40-х, когда надо было фиксировать существующее, неподвижное, документировать то, что видишь, а не идти вслед за ним, вылетел на другой скат, где стоять без движения было уже нельзя.
Впрочем, "постановок" на выставке совсем немного - даже у начинавшего в блокадном Ленинграде фоторепортера палец не нажимался снимать дежурное. "За водой из разорванных труб" - ты вместе с человеком в пальто подставляешь ведро под замерзающую на глазах струю, кажется, это у тебя самого трясутся руки снимать женщин с носилками на фоне Ростральной колонны, и потому кадр выходит чуть нерезким в деталях, это у тебя першит в горле от кирпичной пыли, когда ты стоишь у пробитой снарядом стены дома...
В снимках, которые Тарасевич начал делать с конца 50-х, даже воздух другой, в этом воздухе камера движется свободно и раскованно, на фото нет ни поз, ни фальшивых улыбок, зато есть движение, движение, движение без остановки. В серии безымянных фото "Невский проспект" город летит, едет, бежит - как вот эта девушка, влекущая через пустую проезжую часть своего кавалера в болоньевом плаще (а почему не по переходу?). А вот уже толпа движется, обтекая парочку, вдруг остановившуюся, чтобы вчитаться в какую-то брошюрку.
У фотографов тех лет не было в руках скорострельного "Никона", и Тарасевич постоянно "взводил курок", но всегда при этом попадал в цель, продолжая раз за разом ниспровергать каноны. Работая над серией "Двенадцатая симфония", он не захотел делать официальный, "паркетный" снимок Шостаковича, стоявшего на сцене и позирующего репортерам, а выяснил, где композитор отдыхает между репетициями, подпер дверь щепкой и через щель сделал свой знаменитый кадр (без которого ретроспективная выставка, конечно, не могла обойтись). Как и без другого программного снимка, которому его герой, стоящий на фоне исписанной формулами доски, ныне доктор физико-математических наук Балашов сам придумал название - "Поединок".
В поздних очерках "Край земли", "Норильск" у Тарасевича нет ни громадных оленьих стад, ни обилия вертолетов, ни леса антенн радиоприемников. Даже в такой, казалось бы, технологичной серии , как "Институт физики высоких энергий", главное - не монтирующийся корпус "пузырьковой камеры "Мирабель".
Зрителю, открывающему для себя фотомастера на этой выставке, должно быть понятно, что его главный герой - человек, который, несмотря на прогресс, как и прежде, остался человеком, стоящим лицом к лицу с природой, с миром, с другим человеком. Таким же, как он сам - живущим, переживающим, радующимся.
И конечно, движущимся.