"Ночной бог" способен поставить неподготовленного (да чего уж там, и подготовленного) зрителя в тупик как своей сюжетной структурой, так и визуальным рядом. Перед нами не столько обычный фильм, сколько ожившее живописное полотно. По крайней мере, именно в живописи существует жанр, которым наиболее точно можно охарактеризовать "Ночного бога": бессюжетная аллегория.
Художественный мир "Ночного бога" - это темные мрачные закоулки, подсвеченные зловещими синими и красными цветами. Такая территория Нигде - существующая одновременно в прошлом, настоящем и будущем и населенная безымянными персонажами-тенями. Одни стоят в бесконечной очереди к мужчине начальственного вида, сидящему за столом. Дождавшихся по одному уводят куда-то за пределы кадра, и зритель слышит выстрел. Кто-то греется в темноте у горящего костра и вслух размышляет о том, что жизнь - это бесконечный резистанс...
Про все это важно знать две вещи. Первая - отправной точкой для создания фильма послужило знаменитое стихотворение Байрона "Тьма", в котором тот не без сладострастия и крайне эффектно описывает постапокалипсис. Вторая - Ержанов ориентировался на модернистский кинематограф, картины Германа-старшего и Питера Уира. Его "Ночной бог" - это аллегория блуждания души от мрака к свету. В широком смысле все происходящее на экране представляет собой метафору творчества: художник, создающий новые миры, кидает вызов богу, который занимается ровно тем же самым. Но можно трактовать это и по-другому: человеческий гений даже в аду бросает вызов мраку и мракобесию. А вот побеждает ли - вопрос риторический.
Во внеконкурсной программе самое приятное впечатление оставляют румынские картины. На сегодняшний день именно Бухарест и его окрестности - главное место силы авторского кино в Европе. На ММКФ в этом году привезли второй ряд "новой румынской волны" - но и этот второй ряд убирает многих.
Вот, скажем, "Поророка" Константина Попеску (приз лучшему актеру на фестивале в Сан-Себастьяне) - история о том, как исчезновение дочери рушит жизнь идеальной вроде бы семейной пары. Ничем не подтвержденное подозрение с каждым днем растет и превращается в обсессию. Но полиция не находит никаких причин для задержания предполагаемого педофила - улик нет. Вероятно, это просто желание убитого горем отца найти виновного. Или все же нет? Теперь отцом движет не столько вера в возможность вернуть дочь (он понимает - та скорее всего мертва), сколько жажда мести. Это чувство разъедает душу, заставляет его в буквальном смысле потерять человеческий облик и совершить самый чудовищный поступок в своей жизни. Конечно, "Поророка" - не чета виртуозной "Авроре" Кристи Пую, с которой имеет немало пересечений. Один уважаемый мной коллега и вовсе обвинил Попеску в том, что он превращает находки нового румынского кино в бездушный метод, создает умозрительную и эпигонскую конструкцию. Мне кажется, это совсем не так: да, Попеску не Кристи Пую; да, он действительно идет по стопам своих более знаменитых предшественников. Но это не мешает смотреть это кино и на 100 процентов узнавать реалии, верить в них и чувствовать то же самое, что и герои. Это достоверность почти документального толка. И это кино, которое проезжает по тебе бульдозером.
Но современное румынское кино - это не только суровый гиперреализм. Об этом напоминает другой фильм из внеконкурсной программы ММКФ - "Чарльстон" Андрея Кретулеску. Это комедия о том, как в квартиру к мужчине после смерти жены заявляется нелепый юнец и заявляет о том, что последние пять месяцев он был любовником погибшей. Фильм Кретулеску заставляет вспомнить разом все американское независимое кино последних двух десятилетий - от Джима Джармуша и братьев Коэнов до Александра Пэйна и Уэса Андерсона. Но при этом "Чарльстон" приправлен и национальным колоритом - в данном случае речь идет о влиянии французско-румынского абсурдиста Эжена Ионеско. Два румынских фильма о личной трагедии дают противоположные ответы на вопрос "есть ли жизнь после смерти?"
Но оба - максимально убедительные.