Но, взявшись читать "оды" фронтовика-связиста Василия Агеева, я почувствовал неслучайность выбранной им странной формы изложения. Надо же было как-то поднять над землей пережитое, чтобы оно не ушло навсегда в эту землю. Отсюда и - "оды". Писала бы женщина, назвала бы "плачами".
Одический канон подразумевает пафос и риторику, но ничего этого нет в "одах" фронтовика. Одни только непритязательные сцены из окопной жизни солдатика-новобранца, совсем не храбреца и не балагура.
Читая их, я вспоминал то, что рассказывал мне о войне Виктор Петрович Астафьев, тоже воевавший связистом: "Что делали мы, рядовые бойцы? Копали землю, мародерничали, добывая пропитание, кормили вшей, иногда куда-то и в кого-то стреляли, бегали взад-вперед, мало спали, плохо ели, были оборваны хуже зэков..."
А еще мне вспомнилась ранняя повесть Булата Окуджавы "Будь здоров, школяр!" - о вчерашнем школьнике, попавшем в грязь и пекло войны. Одно мироощущение, хоть и выраженное по-разному. Окуджава и Агеев - ровесники. На фронт их провожали не матери, а тетушки (у Василия мать умерла, когда ему было восемь лет, а у Булата мать арестовали в 1938 году).
Теперь - слово Василию Дмитриевичу Агееву.
Уважаемый Дмитрий!
По специальности я - конструктор. Живу в Санкт-Петербурге. Не претендую на звание поэта или писателя.
Мои дед и отец были учителями. Мама рано умерла, оставив на попечение отца шестерых детей. Помогала нас поднять на ноги тетушка Анна Васильевна. На Первой мировой она была сестрой милосердия. За спасение раненых на поле боя была награждена Георгиевской медалью.
В сентябре 1941 года с третьего курса я был призван в армию и направлен в школу радистов, а по ее окончании - в 11 СД, 320 СП, в роту связи. Мне было 18 лет.
В первые же недели пребывания на фронте получил сильное обморожение. После выздоровления был направлен в училище химических войск Красной армии. После войны работал в ОКБ Кировского завода.
В заключение прошу тех, кто будет знакомиться с моими одами, проявить снисхождение к возможным недостаткам.
Земля и сахар
Я помню как-то раз
На Карельском перешейке,
Траншеи копали мы.
Появился немецкий самолет,
Он разбросал листовки,
Призывая нас чепухой
не заниматься.
Разбомбил
продовольственный магазин
И улетел без наказанья.
Студенты сахарный песок
Руками с земли сгребали.
Досталось и мне немного,
Земли в нем мало оказалось.
Ладога
На Ладоге полуторки
нас ожидали.
По неокрепшему в ту пору льду
Машины продвигались,
В их кузовах солдаты спали.
Лед не выдерживал местами.
Тонула техника и люди,
Их даже не спасали.
Дорога освещалась фонарями,
Их девушки в руках держали.
Баланда
Нам повезло, не утонули.
Берег озера заполнен
Был мешками с отрубями.
Голодные солдаты
Разрезали мешки
И котелки отрубями
наполняли.
Варили баланду на кострах,
Последствий от такой еды
Они не знали.
Заворот кишок губил солдат.
Спасти их жизнь не удавалось,
Где офицеры и врачи в ту пору были?
Я их не видел и в лицо не знал.
Мне, слава Богу, повезло:
Попробовать не удалось,
Остался жить голодным.
Лошадка
Я помню однажды слух прошел:
Недалеко от нас погибла лошадь.
Солдаты с ведрами и с топорами
Рубили на куски ее.
Варили мясо на кострах,
Свой голод утоляя.
Досталось и мне немного.
Лошадка жесткая была,
Не для еды она предназначалась.
По хорошо укатанной дороге
Вот слева мина разорвалась,
Осколки пролетели мимо нас.
Вот другая разорвалась,
Не пролетел один осколок мимо -
В висок сержанту он попал.
Кровь хлынула ручьем,
Перевязать сумел ему я рану.
Одни мы были на дороге.
Тогда связал я два ящика гуськом,
Сержанта ухватил за воротник
И потащил по зимней,
Хорошо укатанной дороге.
Солдатская шапка
Пропала солдатская шапчонка.
Как быть, где шапку взять?
На обращение мое
Мне в роте отказали.
Ребята предложили
С убитого солдата шапку снять.
На передний край для этого
Необходимо было мне пробраться.
Решил в лесу найти дорогу.
Добрался до опушки леса.
На поляне - убитые солдаты
Я выбрал шапку у солдата,
Который у куста лежал.
Стал приближаться к этому солдату.
Внезапно около меня
Две пули просвистели,
Я упал, не шевелился.
Видать, на мушку снайпера попал.
Лежал, не двигаясь, минут примерно десять.
Прием известен, слава Богу.
Снайпер убедился в том, что я убит,
И перевел свой взор, наверно, на другого.
Я осторожно шапку снял с убитого солдата,
Ползком стал пробираться к лесу,
Заполз за дерево и вспомнил Бога.
* * *
Мальчишки гибли на войне
Подобно скошенной траве.