Иногда мне кажется, что старость наступает, когда вдруг - или не вдруг? - выясняется, что твои знакомые, близкие приятели, друзья вдруг - или не вдруг? - стали классиками, легендами... Ты с этим человеком общался, выпивал даже иногда, а он - уже история. И молодые люди спрашивают тебя: "А вы правда его знали?" и смотрят уважительно только потому, что ты был с ним знаком.
Если человек был и вправду велик, то после его смерти с каждым годом увеличивается количество его друзей, причем близких. Я никогда не был другом Александра Абдулова, хотя мы с ним были неплохо знакомы. Я был его зрителем. И на моих глазах, как и на глазах миллионов других людей, он из милого, очень красивого парня превратился в великого русского актера.
Я помню его первое появление на сцене "Ленкома" в спектакле "В списках не значился" по Борису Васильеву. Милый, обаятельный, уже тогда здорово сыгранный персонаж. А потом был прекрасный романтичный Хоакин Мурьета, фантастический пылающий человек в "Юноне и Авось", и конечно, Медведь в "Обыкновенном чуде". Ах, до чего же красив был Абдулов! Причем не заоблачной, далекой красотой, но близкой, понятной. Он не был символом иной жизни, как нередко бывает со столь красивыми актерами. Он был самый красивый из толпы. Самый красивый из нас.
Судьбы таких красавцев складываются по-разному. Нередко печально. Но у Абдулова был Марк Захаров. А у Марка Захарова был Абдулов. Марк Анатольевич снимал Абдулова во всех своих картинах - подчеркиваю: во всех!!! - и ни в одной роли актер не использовал грим, и ни в одной не повторился.
А в театре Захаров поставил "Диктатуру совести" Михаила Шатрова. Ветер перестроечных перемен принес в театр удивительное соревнование: каждый режиссер считал своим долгом высказаться по поводу перестройки и сделать это, разумеется, лучше других. Захаров взял пьесу Шатрова, в которой в буквальном смысле слова рушились декорации старого театра - ах, какую блистательную сценографию придумал Олег Шейнцис! - и возникали декорации театра нового. Такая странная пьеса, коллаж, приятное глазу сумасшествие.
Центром спектакля стал монолог Петра Верховенского из "Бесов" в исполнении Абдулова. Из подвала сцены со свечой в руке появлялся поразительный трагичный актер. Трагический! Он не был милым, даже красивым не был - на сцену выходил человек с перевернутой душой. Вот, оказывается, что умеет весельчак Абдулов.
Известно высказывание Иннокентия Смоктуновского: "Не знаешь, как играть - играй странно". Ах, сколько артистов пользуются этим "рецептом" Иннокентия Михайловича в жизни! Сколько их несут самих себя, как некое "народное достояние", как правило, мимо народа.
Абдулов настолько живой и летящий по жизни, что даже неловко называть его великим. Для всей страны он был близким, своим. Его невероятная общительность читалась даже абсолютно незнакомыми людьми.
Помню, я случайно встретил Абдулова около его дачи. Он тут же начал настойчиво звать меня поесть шашлыка и ужасно удивлялся, что у меня нет времени. Как может не быть времени для того, чтобы вкусно поесть и выпить? Разве может быть в этой жизни что-то более важное, чем общение с друзьями?
Что человеческое, личное проявляется в ролях актера - вопрос сложнейший. С одной стороны, актер играет собой - больше нечем. С другой, нередко персонажи спектакля или фильма совершенно не соответствуют человеческой сути актера. Но, если говорить об Абдулове, его открытость и желание нести людям радость - во всех его ролях прослеживается. Она составляла его личностную основу и просто не могла быть не видна.
Он придумал "Задворки": концерты на задворках "Ленкома", которые стали невероятно модными, и потому билеты на них стоили дорого. Деньги Абдулов отдавал на реставрацию Храма, стоящего по соседству с "Ленкомом". В этом Храме его и отпевали...
Если бы было нужно привести пример абсолютно не эгоистичного человека, - то это Саша. Причем это был какой-то совершенно естественный, не пафосный альтруизм. Ну неинтересно ему было жить для себя. Скучно.
Помню, когда на малой сцене "Ленкома" вышла моя первая пьеса "Кладбищенский ангел" - Абдулов тут же организовал ее гастроли. Это было самое начало девяностых, коммерческие гастроли были в новинку. Зарабатывал ли на этом Абдулов? Безусловно. Но и давал заработать своим товарищам.
Не случайно и даже, если хотите, символично, что единственный фильм, который он успел снять в качестве режиссера, был сделан им по знаменитой сказке "Бременские музыканты". Я помню премьеру в Доме кино и банкет после премьеры, когда суперпопулярный, обласканный славой артист ловил каждое слово о своей работе. Она была воспринята неоднозначно. А он хотел доброту и радость, заложенную в сказке, перенести на экран. Хотел говорить о хорошем, о радостном, о счастливом, считая, что именно об этом надо сказать зрителю, именно это необходимо.
Что такое память об артисте? Это чувство, которое рождается в нашей душе при упоминании его имени. Когда произносят: Александр Абдулов, - люди улыбаются. Память об Абдулове - это ощущение радости, которое рождается в нашей душе.
Это и есть, наверное, магия искусства: человек ушел, а радость, которую рождало его творчество, никуда не девается. Эта радость оказалась сильнее его несправедливо ранней смерти. Это и называется, наверное, бессмертие.