Пушков вспоминает: хотя в то время давал много интервью и выступал экспертом в различных информационных передачах, для себя отчетливо понимал: делать собственную аналитическую программу - это совершенно иное. "Должно быть что-то, почему будут смотреть именно тебя", - объясняет он, словно заново возвращаясь в те сложнейшие годы поиска "лица" своей передачи. И с высоты нынешнего телевизионного опыта добавляет: "Просто говорить правильные вещи - этого вообще недостаточно, совершенно недостаточно". Я, разумеется, киваю, - к словам человека, который вот уже 20 лет создает и успешно ведет информационно-аналитическую программу, стоит прислушаться.
"Я хотел сделать программу, замкнутую не на интересы той или иной олигархической группы, а программу, которая будет ориентироваться на интересы государства, на национальные интересы", - озвучивает замысел "Постскриптума" Пушков.
Насколько известно, программа "Постскриптум" долгие годы остается самой рейтинговой программой ТВЦ. Чем вы это объясняете?
Алексей Пушков: Объясняю тем, что еще в начале 2000-х удалось нащупать контакт со зрителем и предложить ему иной, нестандартный для того времени взгляд на вещи. И с того времени у "Постскриптума" сложилась прочная аудитория. Важная причина, на мой взгляд, - способность говорить просто о сложном. Признаю, это далось не сразу. Только через два с половиной - три года мне удалось нащупать тот понятный всем язык, с помощью которого нужно общаться со зрителем на сложные общественно-политические темы. Сегодня многие люди, встречая меня, говорят: "У вас в передаче так все понятно". Это важная оценка, мы же говорим в "Постскриптуме" о сложных вещах. После украинского кризиса 2014 года резко выросла политизация населения. Сегодня люди знают детали, следят за международными событиями. Но так было не всегда. В начале 2000-х зрители о многом знали весьма приблизительно. Важно было положить содержание программы на язык, понятный всем. После этого программа окончательно утвердилась в ее нынешнем формате.
Говорят, что "звездам" аналитических программ ТВ заранее пишут тексты помощники?
Алексей Пушков: Мне один горе-телеведущий такое предлагал. Советовал приезжать в студию часа за два до эфира и просто проглядывать подготовленные материалы со словами - это годится, а это не годится. Я ему ответил: в ту субботу, когда я так сделаю, считай, что программа пойдет ко дну. Как "Титаник". Зритель не оценит. Здесь очень важно сохранить контроль над содержанием. Ведь это авторский проект. Для корреспондентов я фактически как тренер. Представьте, тренер создал хорошую команду и говорит: я пошел, ребята, пиво пить, приду только на матч, а вы давайте тут, готовьтесь. Но когда он приходит на матч, выясняется, что за это время команда уже распалась. Связи ослабли, каждый играет сам за себя, наработанных комбинаций нет. Такого я никогда не допускал. Двадцать лет существования "Постскриптума" - это двадцать лет жесткого контроля над содержательной частью всех сюжетов. Я часто сам пишу комментарии, отстраиваю логику программы. Нельзя отпускать вожжи. Вожжи должны быть все время натянуты. Только так "Постскриптум" смог просуществовать двадцать лет, как ведущая программа телеканала ТВЦ.
Как вы набираете людей в свою программу, чтобы они совпадали с вами по взглядам, темпераменту?
Алексей Пушков: Большинство работает со мной по 15-16 лет. В течение первых трех-четырех лет существования "Постскриптума" команда сильно поменялась. В итоге удалось выйти на такой состав, который ко мне приспособился, понял, как нужно работать. Попадались люди способные, но не желавшие трудиться - с ними я расставался. Они считали, что если раз в месяц что-то хорошо сделают, то потом могут отдохнуть. А я говорил им - "нет". Каждую субботу к эфиру от вас должен быть отличный материал. Он у вас может получиться на четыре, но вы должны стремиться сделать его на отлично.
А были люди, об уходе которых вы бы жалели?
Алексей Пушков: Конечно. У меня была сильная корреспондентка по вопросам общественной жизни, культуры и нравов. Пришла с Тульского ТВ. Вышла замуж за иностранца, уехала в Черногорию, родила детей. Но это уже жизнь так распорядилась. Было еще два-три человека - ушли работать в другие сферы, повысив себе и зарплату, и статус.
Правда ли говорят, что ваша программа рождается на кухне Пушковых? Вы в разных интервью много говорили о той помощи, которую вам оказывала жена.
Алексей Пушков: Да, это так. Она актриса, окончила Щукинское училище, играла в кино и очень помогла мне сделать из программы то, что я задумал, - театр политических страстей. Она мне также помогла выработать особый стиль и язык программы. Она стала моим первым и главным судьей.
Я слышал, что она пишет книгу?
Алексей Пушков: Все верно - и теперь уже я выступаю в качестве судьи и советчика. Она сейчас выпустила свой второй роман. Это детективный триллер "Богиня победы". Но Нина по-прежнему смотрит мою программу и по-прежнему выносит о ней суждения.
Есть ли у "Постскриптума" западные аналоги?
Алексей Пушков: Американцы, которые видели мою программу (а в США еще остались люди, которые нам симпатизируют, знают русский и знают наш телеэфир) сказали мне, что в США была похожая программа - "Ночная линия" с Тедом Копполом на канале Эн-би-си. Эта передача просуществовала в неизменном виде 27 лет - ее создатели были убеждены, что незачем менять формат, если ее смотрят и любят. Я с ними согласен. Поэтому и не намерен вносить радикальные изменения в "Постскриптум". По рейтингам программа уже лет 15 неизменно занимает первую позицию на канале. Значит, она востребована.
В прошлом вы писали речи Горбачеву, выступали за открытость в отношениях с Западом. А сегодня оказались в западных санкционных списках. Не испытываете ли вы неловкости за свои прежние взгляды?
Алексей Пушков: За что я выступал тогда? За прекращение "холодной войны". Я и сейчас считаю, что "холодная война" - крайне опасна, так как она может в любой момент перерасти в "горячую". В истории "холодной войны" были несколько эпизодов, когда такое могло произойти, например, во время Карибского кризиса. В то время я искренне выступал за то, чтобы Европа перестала быть континентом противостояния и конфликта. Вопрос в другом: ради этого нельзя было идти исключительно по пути уступок. Мы не должны были действовать по принципу: мол, западные страны теперь наши друзья, и поэтому мы будем выполнять их требования и ничего не станем требовать взамен. К сожалению, именно к этому скатился Горбачев. Да, России не нужна "холодная война", должна быть открытость, должно быть взаимодействие с Западом, но нельзя же ему бездумно верить. Мы за это неоправданное доверие очень дорого заплатили. Конечно, во времена Горбачева всего этого мы в полной мере не знали. Нам казалось, что мы уходим от "холодной войны" в более светлый мир. В каком-то смысле так и случилось: исчезла нависавшая над миром угроза ядерного конфликта. Но, с другой стороны, США воспользовались ситуацией, превратились в единоличную глобальную державу, осуществили расширение НАТО. В качестве одного из спичрайтеров Горбачева, я принимал участие в подготовке выступлений, призывавших к прекращению "холодной войны". Идеологически это было правильным. Но от руководства страны зависело, на каких условиях мы будем осуществлять этот курс. С задачей защиты наших национальных интересов оно, увы, не справилось.
Вас расстраивает, когда в либеральных СМИ "Постскриптум" называют пропагандистской передачей?
Алексей Пушков: Нет, конечно, тем более, что эти СМИ, как и их западные кумиры - и BBC, и CNN - почти ничем, кроме пропаганды, не занимаются. При этом либеральные СМИ называют пропагандой все, что не совпадает с их антироссийской и прозападной позицией, и почему-то присваивают себе право определять, что пропаганда, а что нет.
Те, кого вы критикуете в программе "Постскриптум", на вас обижаются?
Алексей Пушков: Да, были люди, которые обижались на мою критику, но некоторые из них сумели эту обиду преодолеть. Тем более что я критиковал не за личную жизнь, а за позицию: они высказывали взгляды, с которыми я не соглашался. Когда публичный человек высказывает свои взгляды, он должен быть готов к тому, что их подвергнут критической оценке. В частности, я много критиковал Анатолия Чубайса. Но это никогда не была "личная критика". Насколько я могу судить, он это понимает.
Каким вы видите будущее аналитического телевидения. Не заменят ли его интернет-каналы с ведущими-блогерами, которые уже делают аналоги аналитических программ, приглашают экспертов?
Алексей Пушков: Как-то в Париже я беседовал с молодым французским блогером. Спросил его: как все-таки во Франции относятся к России? Он в ответ: не читайте наших газет - в наших газетах к вам относятся плохо. Рынок СМИ во Франции контролируется 7-8 группами, и все они проамериканские. Поэтому, говорит, идите в интернет, и там вы увидите, что картина совершенно другая. Интересуюсь: а какая там картина? Он говорит: где-то 60 на 40 процентов. 60 - относятся с симпатией к России, 40 - нет. Интернет действительно начинает составлять конкуренцию и печатным СМИ, и телевидению.
Но верно и то, что это в большей степени относится к молодежной культуре, привлеченной внешним плюрализмом интернета, кажущимся разнообразием информации и визуальными формами сопровождения. Интернет нуждается в постоянной фильтрации размещенной там информации. И если человек не вооружен внутренним фильтром, то он становится заложником огромного объема противоречивой информации. С возрастом люди начинают обращаться к более традиционным, проверенным источникам. Черчилль говорил, что тот, кто в молодости не был революционером, у того нет сердца, но у того, кто с возрастом не превратился в консерватора, нет ума. В России, насколько я знаю, только 15 миллионов человек активно пользуются интернетом. Это означает, что огромный пласт людей прежде всего обращается за информацией к телевидению. Иногда говорят: мы будем делать интернет-телевидение. Но интернет-телевидение автоматически проигрывает эфирному телевидению, даже кабельному. У интернет-телевидения слишком узкая аудитория, туда сложно привлечь известных людей. Телевидение, на мой взгляд, не уступит интернету еще очень долго, может быть, вообще никогда. Я в этом убежден, ибо крупный телеканал способен обеспечить такой уровень информации, который ни один интернет-канал обеспечить не в состоянии. И даже в США, где интернет очень распространен, он не может поставить под вопрос позиции крупнейших телеканалов.
Сегодня весь мир пытается вести борьбу с фейковыми новостями, чаще всего административными методами. С вашей точки зрения, что является фейковой новостью? И как ее отличить от естественного заблуждения журналиста?
Алексей Пушков: Мы не раз обсуждали эту тему в комиссии по информационной политике, которую я возглавляю в Совете Федерации. Тема фейковых новостей становится одной из ключевых в современном мире. Из чего исходить при оценке того или иного события, из какой информации? Каким источникам можно доверять? Стартовой точкой в системном переходе к фейковой информации как инструменту политики стало выступление госсекретаря США Колина Пауэлла в Совете Безопасности ООН в начале 2003 года, когда он продемонстрировал знаменитую пробирку с белым содержимым. Они была призвана доказать наличие у Саддама Хусейна оружия массового поражения. Через годы окончательно выяснилось, что это был сознательный постановочный фейк. И Пауэлл был не один. Премьер Британии Тони Блэр тогда в Палате общин утверждал, что за 45 минут ракеты Саддама Хусейна, начиненные химическими отравляющими веществами и смертоносными бациллами, могут достичь Лондона. Не было ни ракет, ни бацилл, ни отравляющих веществ. Ничего этого не было. Но Пауэллу и Блэру нужно было обосновать участие США и Британии в оккупации Ирака. Таким образом, переломный момент - это 2003 год, когда новостной фейк превратился в одно из главных средств проведения политики. Фейковые новости - это сознательно искаженная или сфабрикованная информация, имеющая целью не отражение реального хода событий, а обоснование любой ценой, любыми путями уже принятого политического решения. При этом фактическая сторона дела перестает иметь значение. К сожалению, так называемые мейнстрим-медиа на Западе сейчас все исходят из этого подхода к новостям. А людей, которые опровергают фейки или ставят их под сомнение, обвиняют в том, что они играют на руку Владимиру Путину.
Например, Джереми Корбин, лидер британских лейбористов, который позволил себе не согласиться с бездоказательным обвинением России в отравлении Скрипаля. Его обвинили в подыгрывании русским. При этом Корбин лишь призвал внимательнее посмотреть на факты. Ведь фактов, доказывающих причастность к этому делу Москвы, нет, а те, что озвучивает Лондон, вызывают множество вопросов. То ли ручка двери была смазана смертельным ядом, то ли дверной проем, то ли скамейка, то ли пицца в ресторане, то ли отравляющее вещество в чемодане из Москвы привезли. Что за бред!
Опасность фейковых новостей в том, что, когда выяснится их лживый характер, политическое решение уже будет принято, действие будет совершено. Через год-полтора после выступления Пауэлла в Совете Безопасности, выяснилось, что в Ираке не было оружия массового уничтожения. Но уже было поздно: Ирак был оккупирован, развален, превращен в рай для террористов. Фейк сыграл свою роль, став основой политики.