Его будут читать сегодня или нет? Я не знаю...Он интересен кому-то или крепко забыт? Мне неизвестно...
Он пример для молодых? Не уверен... Они совсем другие: юноши войны и юноши мирного XXI века. Никто не лучше, никто не хуже. Просто другие.
Павел Коган погиб в двадцать четыре года. Свои стихи опубликованными он не видел никогда. Он не знал, что его "Бригантина" про то, что "надоело говорить и спорить, и любить усталые глаза. В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса" - станет одним из гимнов шестидесятников. Россия - страна парадоксов: стихи, написанные в страшные годы репрессий, сделают своим гимном те, кто первым расскажет об этих самых репрессиях.
Мальчишка Пашка Коган не знал, что его "Лирическое отступление", написанное перед самой войной, будет входить во все поэтические антологии и справедливо будет признано классикой советской поэзии:
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков...
...Они нас выдумают снова -
Сажень косая, твердый шаг -
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали...
О времени большевиков если кто и плачет - то дедушки. Мальчики о них не рыдают. А в остальном - все точно. Предельно точно. И основу верную для тех дней нашли - правда, у каждого она своя, эта основа предвоенных лет, но уж зато кто ее отыскал - стоит на ней твердо, не сдвинешь.
И так, как они дышали, мы дышать и вправду не умеем. Тогда: глубокое спокойное дыхание уверенных в своей правде людей. Сейчас: суетливое, мелкое дыхание тех, кто бежит по жизни. Ничто не лучше. Какое время - такое и дыхание времени.
Мой отец был ровесником Павла Когана, в декабре этого года ему, поэту Марку Максимову, исполнится сто лет. Невероятно! Твоему папе - век! Мы иногда говорили о людях его поколения, и в частности, о поэтах, многих из которых, переживших войну, я знал лично. Удивительно: они спешили жить, будто предчувствуя возможную гибель на войне. Но у них оставалось ровное дыхание людей, понимающих свою жизнь и жизнь вокруг.
За 24 года жизни Павел Коган многое успел. Пешком исколесил всю Центральную Россию, побывал в геологической экспедиции в Армении, женился и у него родилась дочь. Он учился и в ИФЛИ, и в Литературном институте имени Горького. Институт философии, литературы и искусств имени Н. Г. Чернышевского просуществовал в Москве всего десять лет, но за это время его окончили многие писатели, ставшие впоследствии классиками советской литературы: Твардовский, Паперный, Симонов, Матусовский. Мне кажется, опыт этого института пригодился бы в наших сегодняшних размышлениях об образовании. Или только кажется?
Павел Коган был близорук и от армии освобожден. Но он пошел на фронт военным переводчиком и погиб под Новороссийском. Итак, за двадцать четыре года Павел Давидович успел сделать все, что, в принципе, может успеть сделать мужчина: он занимался своим делом и оставил заметный след в литературе; он продолжал себя в ребенке; он погиб, защищая Родину.
Еще классические строки: "Я с детства не любил овал! Я с детства угол рисовал!" Красиво сказано! В который раз перечитываю его стихи и не нахожу там углов. Может, ищу не то. А может, мы с поколением моего отца под "углом" понимаем разное.
Он может написать: "Девушка взяла в ладони море". Или "Светлая моя звезда.// Боль моя старинная.//" Или вот еще: "И тишина густеет.// И бродят ломкие тени//". И даже в знаменитом стихотворении про грозу, которая падала на землю "косым, стремительным углом// И ветром, режущим глаза", - написано про угол, а в сущности, про овал, про гармонию.
Вот, пожалуй, главное слово, характеризующее, на мой взгляд, стихи поэтов, погибших на войне: гармония. Понятность, ясность. Те стихи рассказывали про то, что мы все вместе, идем рядом, все преодолеем, всех победим. Это стихи людей, у которых есть одна, общая вера, которая и дает ощущение гармонии, как бы тяжело не было вокруг.
Тогда - про мы. Сегодня - про я. Мне то, что сегодня, ближе. Вообще, поэзия - она всегда "про я" - не про идеологию потому что, а про душу. Те поэты, которые пережили войну - Самойлов, Левитанский, Межиров, Орлов, мой отец, - довольно быстро пришли от обобщений к частному. "Я" стало главным героем их стихов. Взгляд одного-единственного человека стал интересней любых обобщений. Время перестало быть общим делом, и стало частным.
Но то, что писалось перед войной и во время войны, сочинялось людьми, которые ощущали время как некий монолит, который несет на плечах поколение.
"Я слушаю далекий грохот,// Подпочвенный неясный гуд,// Там поднимается эпоха,// И я патроны берегу", - писал Павел Коган. Да не обманет нас личное местоимение - это не про себя пишет поэт, а про поколение.
И у него же: "Так пусть же в горечь и в награду// Потомки скажут про меня:// "Он жил. Он думал. Часто падал.// Но веку он не изменял".
Понимаете, какой критерий? Не изменять своему времени. Павел Коган остался в нашей литературе как поэт, который не изменял ни себе, ни времени. Как своеобразный, на других не похожий мастер. И нам самим решать: читать его стихи или нет. Они открыты. Они ждут читателя. Дело - за нами.