И персонажи фильма и все о нем пишущие озабочены поиском его смыслов. Я его воспринимаю как фильм ощущений. И главное из них - ощущение слепца, который ощупью пытается обнаружить логику жизни. Парадоксально, но в этом состоянии слепоты и состоит главное прозрение новой картины замечательно талантливого корейца Ли Чхан-дон. Она впервые после "Блоу ап" Антониони с предельной ясностью обнажила самое загадочное и потому мучительное из свойств нашей реальности - ее непознаваемость. Чем больше мы пытаемся понять ее закономерности, тем более загадочной и непредсказуемой она выглядит. И она, и царь зверей - человек.
Все это в фильме упаковано в нормальную житейскую историю, которая развивается в нормальном "человечьем общежитии" - в большом городе с его нагромождением спальных кварталов, автотрассами, уличными толпами, ярмарками, девицами-зазывалами и азартными стрелками в тире, который, в сущности, есть не более чем пир случая - лотерея…
На лотерейном пиру встретятся начинающий писатель Чонсу и одна из зазывал - девочка Хаэми из его детства, которую он когда-то обозвал уродиной. Девочка подросла и вполне готова к любви. А на лотерее подрабатывает, готовясь слетать в Африку. Лотерею можно воспринимать как ярмарочный аттракцион, а можно и как метафору: территорию случайных совпадений, решений, везений и невезений. Эта зыбкая, как прилив, зона неопределенности, загадок и непоняток быстро распространится на все, что произойдет с героями. Они переспят, что понятно. Она попросит его присмотреть за котом, пока его хозяйка гуляет по Африке, - тоже не бином Ньютона. Он согласится пожить в ее скудной квартирке, но кота не найдет, следов кота тоже - и это уже непонятно: где ты, киса?! Соскучившись по новой-старой знакомой, на крыльях любви устремится встречать ее в аэропорт - а она уже не одна, а с шикарным Беном. Это, в общем, понятно: будет рутинный любовный треугольник. Но и герою и нам не до него, потому что теперь миллион загадок предъявит сам Бен. Утопает в роскоши, разъезжает на "порше", чем занимается - непостижимо. И хобби у него странное: любит испепелять окрестные парники местных жителей. И, как он признается, вовсю их палит - развлекается. А только ничто окрест не горит, и следов пожара нет. А потом исчезнет и девочка Хаэми…
Герой совершенно дезориентирован этой реальностью - переменчивой и тающей, как фата-моргана. В нем нарастает ярость - властно овладевшая им потребность разрушить этот мираж, хоть каким-то, пусть самым диким образом найти ответ на вопросы, которые на самом деле ответа не имеют.
В пересказе легко запутаться, он всегда бездарен. В фильме же плутаешь сначала заинтригованно, а потом уже в состоянии его пленника, его заложника, к тому же обуянного стокгольмским синдромом - мы все в зале уже сроднились с героями и их, как родных, любим. И вместе с вечно изумленным Чонсу пытаемся разгадать то, что, как выяснится, разгадать невозможно. И даже наслаждаемся этой печальной поэзией непознаваемого. Режиссерский гений заставляет нас прекрасно себя чувствовать в этом двойном мире - конкретном и метафорическом одновременно. В мире, где только вопросы, а ответов нет вообще. В мире, где неопределенность нашего существования доведена до абсолюта. И мы этот далекий корейский мир принимаем, как наш, родной, и видим свои черты в лице растерянного Чонсу, который хочет быть писателем - знатоком человеческих душ, но достаточно честен перед собой, чтобы не поддаваться иллюзиям в жизни. Которая вся - вероятно, сплошная иллюзия. В эпизоде, когда Хаэми и Чонсу встретились, девушка в шутку показывает ему процесс поедания фрукта - но без фрукта. В этом эпизоде единственный, но универсальный, шоковый смысл фильма. Только поймем мы это, уже досмотрев его до конца.
В основе картины рассказ японца Харуки Мураками. В ней много ссылок на "Шум и ярость" Фолкнера и "Великого Гэтсби" Фицджеральда. Действие происходит в конкретном месте - где-то на границе двух Корей, по обе стороны которой одна, в сущности, нация существует как бы в двух кошмарно разных измерениях. Сам режиссер трактует свой фильм как социальную историю про общество, потерявшее цели и ориентиры жизни. В Каннах критика приняла его как главное событие фестиваля и увенчала призом ФИПРЕССИ; жюри под руководством Кэйт Бланшетт картину оставило без наград.