Можно было сидеть спиной к двери, но легко догадаться: пришел Нохрин. Даже его тень намагничивала всеобщее внимание.
Опоздав на лекцию или какой-то общий сбор, Сергей с виноватой улыбкой и множеством почти неуловимых мимических жестов пробирался куда-нибудь в угол, в последний ряд. Однокурсники и лектор наблюдали за этим проходом так, как если бы в середине спектакля из-за кулис наконец-то вышел любимый актер. И пусть его роль была без слов, улыбки бродили по лицам. Сергея обожали.
А вот: ночь, студенческая общага, ты только задремал, но откуда-то является Нохрин и ласково треплет тебя по плечу, приговаривая: "Не бужу, не бужу..." И тебя распирает не от злости, а от смеха.
На него невозможно было рассердиться. То есть, конечно, сердились, но потом. А в ту минуту, когда ты попадал в облако его обаяния, ты оказывался совершенно обезоружен. Серёга знал об этой своей особенности и пользовался ей с блеском (не случайно он после журфака Уральского университета пошел на режиссерские курсы ВГИКа).
Но при этом "выезжать на обаянии" Сергей не хотел. Ничего в жизни он не получил "за красивые глаза". Ни разу не увернулся от того, что предлагала судьба. В колхоз - так в колхоз, грузчиком - так грузчиком, с утра до ночи - так с утра до ночи. На студенческую практику - в Магадан. Если обижают слабого или оскорбляют девушку - в драку. После университета - по повестке в армию (а ведь он был уже отцом двоих детей!).
Нет, в нем не было ни капли социальной наивности и комсомольского романтизма. В университет он поступил, имея уже четыре года рабочего стажа и абсолютно ироническое отношение ко всему, что исходит от государства. Ироническое, но не циничное. Власть и Отечество находились для него на разных полюсах, как Арктика и Антарктида.
Стихи и песни Сергея были вызваны к жизни целомудренной нежностью к своей стране и глубоким к ней состраданием, но выражалось это не в пафосных словах, а в интонации, в музыке, в выборе героев, отринутых судьбой на обочину. Его учителями были Галич и Высоцкий, а самым близким другом - Саша Башлачёв.
Как всякий сильный и мужественный русский человек, Серёжа прятал слезы за шутовством, самоиронией и балагурством, заставляя слушателя подивиться абсурду происходящего. Скрытым, но хорошо всем понятным рефреном его стихов и песен было одно: "Прорвемся, мужики! Надо жить.."
Над нохринскими балладами как дети смеялись и работяги, и университетские профессора.
Без капли скоморошества трудно перенести темную уральскую зиму, а тем более черную полосу в судьбе. Можно, конечно, терпеть всерьез, угрюмо скрипя зубами, но разве это жизнь? Только нечаянная радость выручает нас из тины липкого уныния.
Как сценарист и режиссер Сергей успел снять семь документальных фильмов. Среди них: "Ветхозаветная история", "Формула счастья", "День города", "Семионова вода", "Революция на Урале"...
В художественном кинематографе он не успел осуществиться, и это горько. Нохринское кино было бы непременно авторским, а не коммерческим, но оно никогда не погружало бы зрителя в тоску и мрак. Сергей как никто знал, что русский человек ждет не зрелищ, а улыбки и света.
...Хорошо б поставить точку
(пишешь правду - выйдет ложь)
и нырнуть в большую бочку,
где стоит вчерашний дождь.
P.S. Как сообщила нам Анна, вдова Сергея, двухтомник поэта с дисками его фильмов и записями песен можно заказать по адресу ее электронной почты: mannaekb@mail.ru или приобрести в екатеринбургском филиале "Российской газеты".
Вопрос
Мой друг, зачем стихи писать?
Ты можешь просто закричать,
стоп-кран у поезда сорвать
и по сугробам побежать.
Потом споткнуться и упасть,
ползти и выреветься всласть
да и уснуть среди снегов...
Не надо никаких стихов!
Поэты
Лаская вес прозрачных строк,
как четки их перебирая,
поэтов любит слушать Бог.
И самых лучших забирает.
Они летят на дальний свет
к его ладони словно птицы,
оставив пепел сигарет
на недописанных страницах.
Свердловск-Екатеринбург, 1990-е годы
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru