Еще девочкой на первом курсе ГИТИСа я увидела его Александра Ульянова в пьесе Александра Ремеза "Путь". Дипломной работой режиссера Валерия Саркисова руководил Анатолий Васильев, тогда тесно сотрудничавший с МХАТом (о его работе в "Соло для часов с боем" и репетициях "Короля Лира" с Андреем Поповым, прерванных смертью выдающегося актера, ходили легенды). Соединившись с личностью и художественным кредо Олега Ефремова, эти уроки создали какую-то совсем новую атмосферу и новое поколение в прославленном театре: Брусникин, Козак, Феклистов и их ближайшие товарищи по Школе-студии МХАТ стали играть так, как раньше там не играли.
Брусникин был идеальный Алексей Турбин в спектакле "Дни Турбиных" в постановке Николая Скорика там же на малой сцене МХАТа. Козак, Майорова, Феклистов, Смирнов, Пинчук - они играли так, что вас пронизывала тоска по утраченному дому русской культуры, а когда Дима командовал юнкерами, и они пели царский гимн, казалось, малая сцена МХАТа вздрагивала от тоски по иным временам. А потом были "Друзья" Епифанцева про Горького и Леонида Андреева, где Брусникин играл Горького, а Роман Козак - Андреева. Это был спектакль о дружбе. О той дружбе, которая свяжет их на всю жизнь, и даже в смерти соединит. Кажется, что Дмитрий Брусникин ушел вслед за своим другом - так же отчаянно рано.
Как же он везде и всегда был прекрасен! Это восхищение его красотой, мужским благородством и дружественностью не покидало меня никогда.
Спустя годы он все больше и больше брал на себя ответственности - как и положено герою. Он преподавал в Школе-студии, а потом и сам стал Мастером, набиравшим собственные курсы. Он нес ответственность за театр и был верен ему в его самые трудные времена - в последние годы жизни Ефремова. Он был открыт новым идеям, хотел, чтобы его студенты были чувствительны к самым острым формам и принципам игры. В итоге в современном театре появилось новое явление - "брусникинцы", актеры, ставшие его театром "Мастерская Дмитрия Брусникина". Каждый их новый спектакль становился событием в театральной Москве и за ее пределами. Они только-только вошли в Театр "Практика" и готовились стать новой площадкой для самых интересных экспериментов, а Дмитрий Брусникин - ее художественным руководителем.
Но восхищаясь его личностью и делом, мне трудно избавиться от какой-то страной горечи. Как будто когда-то что-то пошло не так. Сначала у Романа Козака, потом и у Димы. Оба с яркой, незабываемой харизмой и личной ответственностью за свое дело и всю профессиональную среду, они должны были быть в авангарде театрального дела. И были. Но, кажется, - и простите мне, друзья, если я совсем не верно понимаю это - не чувствовали себя сродни новому времени. Брусникин сражался за эту новую жизнь, но не был с ней в глубинном родстве. Как будто окружавшие его жестокость, цинизм и безответственность все теснее сжимали кольцо вокруг его неповторимой, полной мужества, судьбы. Он ушел вслед за другом, вслед за товарищами по поколению. От нас ушел. И нам теперь совсем одиноко.