Ардженто - автор, как изящно формулируют критики, "маньеристских триллеров". Возможно, это и маньеризм - но, по-моему, вычурный, бездарный и скучный. Фабула его "Суспирии" связана с американкой, прилетевшей в дождливый Берлин учиться танцу, а балетная школа оказалась гнездом ведьм. Что в принципе так банально, что не тянет на полноценный сюжет. Не представляю, что в этой тягомотине могло увлечь юного Гуаданьино, но первые в жизни впечатления всегда самые яркие - и вот ему захотелось сделать ремейк "Суспирии" своего детства.
Конечно, Гуаданьино работает не топором, как маньерист, а резцом, и уже нет той аляповатости и обезоруживающей наивности. Нет психоделического саундтрека и анилиновых красок, обильно орошавших лица и тела актеров. Нет преподавательниц, похожих на надзирателей гестапо, нет докторов, похожих на садистов. Нет столь нарочитого нагнетания "страшных", но никуда не ведущих мотивов.
Но история от этого не становится осмысленнее. Говорят, Гуаданьино показал картину Квентину Тарантино - тот был в восторге. Актриса Хлое Грейс Моретц находит в фильме черты "современного Кубрика с его "Сиянием". Джессика Харпер, сыгравшая героиню в версии Ардженто, после просмотра ремейка заявила, что не видела более блестящего фильма ужасов. Сам же Гуаданьино подчеркивает, что это не просто ремейк, а его оммаж тому первому впечатлению, которое оставил оригинал.
Новая "Суспирия" создавалась уже во всеоружии опыта Кубрика (тут не только отзвуки "Сияния", но и большой эпизод, напоминающей оргию из "Широко закрытых глаз"); среди источников эстетики фильма автор называет и сумрачный стиль Фассбиндера. Берлин уже похож на Берлин, школа размещена в типично берлинской строго аскетичной архитектурной среде. В старом фильме мы с героиней шли к разгадке; теперь, когда сюжет знаком каждому, скрывать нечего, и фильм начинают со спойлера: нам сразу сообщат, что академия танца - гнездо ведьм. Это оставляет нам роль скучающего наблюдателя, хотя дьявол - в деталях.
Деталей, цитат и аллюзий много, даже чересчур. Действие помещено в конкретный 1977-й год, в разделенный стеной Берлин. За окнами взрывают, телевизор тревожно бормочет о происках Красной армии Баадер-Майнхоф и захвате террористами лайнера "Люфтганзы"; улицы бушуют. Прямое действие поделено на шесть актов с эпилогом и отягощено побочными линиями, среди которых уж вовсе сторонняя история встречи престарелого психотерапевта Клемперера с женой, потерявшейся в бомбежках 43-го (роль жены - камео Джессики Харпер, звезды фильма Ардженто). Эта почти документально переданная среда совсем не стыкуется с неизбежной условностью любого хоррора, который всегда есть формальное упражнение в ужасном, откровенно утилитарная пугалка. Фантасмагорические сцены с раздиранием грудей и смакованием уродств рядом со стилистикой военной драмы выглядят диковато.
Самым большим сюрпризом стало то, что в контексте развернувшейся в Венеции войны полов фильм Гуаданьино - вольно или невольно - смотрится как страшная месть автора развязавшим эту войну феминисткам. Если у Ардженто ведьмы - тайная кучка заговорщиц, то у Гуаданьино ведьминское начало распространилось чуть ли не на весь обозримый женский род. Из смешанной балетной школы Академия танца стала сугубо девичьей, традиционные посиделки фриков-преподавательниц в ресторанчиках поданы как шабаш - гримасничающий, визгливый, омерзительный.
Мужское племя представлено только вышеупомянутым стариком психотерапевтом, которому больше всех достается мучений и унижений. Все остальные мужчины из сюжета изгнаны. Иными словами, откровенно антифеминистская "Суспирия" стала веским свидетельством того, какая половина человечества больше страдает от харрасмента.
Зато Гуаданьино заполнил лакуну, зияющую в фильме Ардженто: тот забыл про дело жизни героинь - танец, а Гуаданьино отвел танцевальному авангарду самое почетное место. Любопытно придумана сцена параллельных действ: в репетиционном зале Сьюзи (Дакота Джонсон) выкладывается в балетных конвульсиях, а в зеркальной ловушке, раздирая плоть в клочья, ее движения рифмует, вплоть до непременного членовредительства, униженная и оскорбленная русская танцовщица Ольга (Елена Фокина). Впрочем, центральная композиция, которая должна была стать одной из кульминаций фильма, придумана и выполнена совершенно беспомощно и смотрится неумелой пародией на стиль Пины Бауш.
Из актеров фильма можно отметить только всегда безупречную Тильду Суинтон, как никто, умеющую делать мертвые глаза. Она здесь в роли директрисы Академии мадам Блан, предводительницы команды безумных училок, каждая неповторима в своей колоритности.