Вы в третий раз приняли участие в исполнении концерта-поздравления Юрию Темирканову. Сложное это искусство создавать особенную поздравительную программу?
Марис Янсонс: Собрать музыкантов высшего эшелона было нелегко, все они - люди знаменитые, разъезжающие по миру. Их выбор я согласовывал с Юрием Хатуевичем и программу составлял, руководствуясь его пожеланиями. Артистов выбирали из тех, кого он хорошо знает, с кем сотрудничает и хотел бы услышать. В первом отделении был Малер, два Чайковских - Петр и Александр, Прокофьев, а второе отделение я увел в сторону оперетты, легкого жанра: музыку Крейслера, Гершвина, Легара. Мне кажется, все хорошо реагировали. Президенту понравилось и Юрию Хатуевичу тоже, о чем они мне говорили. Репетировали очень серьезно, и оркестр отнесся к концерту очень ответственно.
Вы сказали, что маэстро Темирканову удалось в непростые годы мудро сохранить оркестр. В чем заключалась его мудрость?
Марис Янсонс: Нам с ним выпало работать в Ленинградской филармонии в трудные времена, начиная с конца 1980-х. Первые годы еще все как-то шло по инерции. Но когда началась настоящая перестройка, люди стали массово уезжать. Началось повальное влечение к деньгам. Он понял, что нужно сделать. Мы давали много гастролей: для музыкантов это было очень важно. Сегодня в заслуженном коллективе очень мало осталось лиц из прошлого, в основном все - новенькие. Но они талантливые, быстро соображают. Это поколение не только в России, но и во всем мире отличается тем, что все очень хорошо подкованы технически.
А сегодня оркестр Юрия Темирканова в мировом контексте конкурентоспособен?
Марис Янсонс: Да, качество очень высокое. Заслуженный коллектив - все-таки самый лучший русский симфонический оркестр. У них громадный успех за границей в своем репертуаре. Самое сложное для всех оркестров: Моцарт, Гайдн, Бетховен, стилями которых настоящий оркестр должен владеть на сто процентов, как мне кажется. Так же, как вы не можете себе представить сегодня любого инструменталиста, который бы не мог играть Баха, которого все должны играть, - это базис. Но я думаю, что оркестру Петербургской филармонии не должно составлять труда играть разный репертуар. Потенциал большой.
31 декабря вы впервые дирижируете новогодним концертом в Мюнхене?
Марис Янсонс: Я участвовал в трех новогодних концертах в венском Музикферайне и не скрою - это трудная вещь. Не каждый оркестр это может: если нет чувства удовольствия и стиля, получается очень скучно и плохо. Этот жанр надо очень тонко чувствовать. Опереточным артистом быть очень трудно: он - универсальный, должен уметь хорошо говорить, вести диалоги, хорошо петь, танцевать и выглядеть. Такой универсальностью обладает мало оперных певцов. Вот у Нетребко это все есть. У многих не лежит к легкости душа и шарма не хватает. Мне очень жаль, что оперетта как бы умирает. Беда в том, что нередко те, кто занимается опереттой, сами теряют к ней интерес, считая, что это неинтересно, примитивно и старомодно. А ведь в ней такие смешные, приятные и острые интриги, а какая восхитительная музыка, если взять настоящих композиторов, как Оффенбах, Кальман, Легар, Штраус, Штольц. Это музыка для настроения. У меня не было опыта дирижирования оперетт. Хотя мой профессор Николай Рабинович ставил в оперной студии "Периколу" Оффенбаха, он чувствовал этот жанр, и, несмотря на то что был очень серьезным дирижером, ему было дано слышать со вкусом оперетту. Если вы будете все время бомбить вагнеровскими операми или Верди, то, конечно, они все затмят.
А к мюзиклу как относитесь?
Марис Янсонс: Очень хорошо. Я слушал в Нью-Йорке великолепные мюзиклы. В Америке мюзиклы - как чашка чая в России, точнее - как рюмка водки. Там они делают это потрясающе, поэтому и поглотили мюзиклом мир, но они многое поглощают и в кино. Жаль, что Европа не противопоставляет им свое богатство - оперетту.
За Вагнера не хотели бы взяться?
Марис Янсонс: Да, хотелось, вы затронули особую для меня тему. Мне очень нравится Вагнер, это моя большая любовь. Все симфонические отрывки из его опер я исполнил. На его оперы целиком не хватает времени. Для того чтобы заняться Вагнером, я должен по-настоящему читать о нем, жить этой музыкой долго, войти в этот мир. Когда я готовлю оперный спектакль, я настолько досконально изучаю все вокруг него, чтобы я мог ответить на любой вопрос певца. Если я глубоко не копну, не берусь исполнять.