Прекрасный и порой невыносимо тяжелый эпистолярный роман Цветаевой и Пастернака, в котором творчество неотделимо от жизни, литература - от подлинных чувств, длился почти полтора десятилетия - с 1922-го по 1936 год. За это время поэты, разведенные революцией по разным концам Европы, ни разу не встретились.
Но их общение, лишенное личного соприкосновения, драматургически богаче многих действенных пьес и романов. Этим воспользовалась Алла Дамскер, сценарист многих отечественных сериалов. Переписку, давно признанную одним из прекраснейших явлений русской литературы, она соединила с письмами обоих поэтов к Райнеру Мария Рильке - старшему коллеге и их вдохновителю, а также фрагментами цветаевской поэмы "Крысолов".
Все это и положено в основу спектакля "1926", придуманного Валерием Галендеевым и Аллой Дамскер для Елизаветы Боярской.
Актриса неоднократно говорила о своей любви к цветаевской поэзии. Образ Цветаевой - доминанта, с учетом которой создана постановка. Новый спектакль создает диапазон от чистой лирики до высокого трагизма, который еще предстоит выстраивать. Анатолию Белому в роли Пастернака и Дмитрию Синьковскому, в роли Рильке имеющему возможность появиться в обеих своих ипостасях - скрипача и контртенора, остается лишь внимательное и деликатное партнерство.
Но тексты великих поэтов - не единственные козыри постановки. К сотрудничеству был привлечен художник Глеб Фильштинский, придумавший порой условное, порой необъяснимо плакатное (когда на экране появляются Троцкий, Гитлер и кадры "хрустальной ночи") видеорешение.
Композитор Алексей Курбатов, воспользовавшись широтой профессионального диапазона Дмитрия Синьковского, предложил сложную музыкальную партитуру, в которой Чакона Баха соседствовала с Шостаковичем, Пьяццолла и опусами самого Курбатова.
Спектакль, траектория движения которого была проложена еще до премьеры - через Петербург, Москву и Израиль, не скрывает своего антрепризного характера. Но эта не та антреприза с базарными сюжетами, второсортными текстами и вышедшими в тираж актерами, к которой приучила российская реальность десять и двадцать лет назад. Это театр для тех, в чьем мире живут слово Цветаевой, звуки Бартока и Берга, додинские спектакли, но кто не готов к встрече с радикально новым и непредсказуемым.