Поступи так выпускник философского факультета, это никого бы не впечатлило. Но не звездный принц 22 лет: балет силен дисциплиной, предсказуемостью, да и век в нем краток.
Разрыв с сытной престижной гаванью Лондона при его перспективах казался самоубийством. А Полунин еще подлил масла в огонь, сунувшись на запретную для артиста территорию - сделал татуировки гербов России и Украины на руках, президента Путина на груди и наговорил дерзостей в соцсети. Последняя, "пацанская", что толстяков надо лупить до худобы, стоила ему контракта с парижской Гранд-опера. Что прощается звездам боев без правил, не прощается балетному принцу.
Меж тем Сергею Полунину в этом году стукнет 30, что для академического танца серьезный возраст. За спиной начало кинокарьеры, истекший контракт с МАМТом и приглашения в Баварскую оперу, оба благодаря худруку Игорю Зеленскому. А также масса планов в сфере преподавания и в карьере независимого артиста. Нынешняя Sacre и мастер-класс - часть международного турне и шаг в эту сторону. А заодно и начало балетной истории зала "Зарядье".
Sacre состоит из двух получасовых спектаклей, поставленных для и ради Полунина. "Фальшивая улыбка" в формате "звезда плюс соратники" представляет собой набор скетчей Росса Фредди Рея на солянку из балканской музыки. По программке "девять артистов показывают происходящее в голове одного героя - его мысли, душу, страдания", по увиденному действо похоже на репризы цирковых коверных с телом Марселя Марсо и лицом Гая Фокса в компании двух клоунесс в черных подвязках. Да, клоунада по сути трагична, но это не новость. Только в финале банальность обнуляется каскадом фирменным полунинских прыжков: раз постановщик не мастер contemporary dance, Полунин за неимением текста интуитивно говорит о тонких чувствах академическим танцем.
Sacre в постановке Юко Оиши посвящена сошедшему с ума гению балета Вацлаву Нижинскому, для чего обработана "Весна священная" Стравинского. Мысль верная: в оригинальном виде партитура раздавила бы мощью, а здесь то нежданно человечная в фортепианном изложении, то подсушенная обработкой, она соразмерна единственному артисту на сцене.
Текст танца близок Бежару и Ноймайеру, ставивших оммажи Нижинскому с тем же цитатником лучших партий гения - ладони Петрушки, изгибы Фавна и так далее. Лишь одна идея оригинальна: герой танцует в центре круга из алого шнура, не сразу видного под ворохом листьев. И вот после всех прекрасных партий наткнувшись на шнур, герой уже не может от него избавиться - шнур обвивает, рвет тело, распинает и душит.
Вот тут Полунин берет зал за горло, прорываясь в высокое: действо рифмуется с его собственной жизнью, его личным пониманием свободы, его физиологическим отвращением к державшим его с 4 до 22 лет рамкам, на которые он все равно обречен.
За несколько минут становятся понятнее его срывы в прошлом, его планы на будущее и его неустойчивое настоящее, готовое обернуться чем угодно. Остается уповать, что у него, в отличие от Нижинского, другая эпоха и чуть больше сил.