ПРО ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. "Тогда в некоторых семьях было принято записывать новорожденного мальчика годом позже. Дескать, придет время призыва в армию - крепче будет. Так поступили и со мной. И официально я существую с 23-го года"
ПРО ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ ЖИЗНИ. "Первое, что я запомнил в детстве, был вид на Андреевскую церковь в Серебряническом переулке. В церкви еще служили монашки… После я узнал, что очень близко, в Николоворобинском переулке, куда мы ходили кататься на санках, жил Александр Николаевич Островский".
ПРО ДЕТСТВО. "С каким чувством я вспоминаю детство? Трудно сказать… Вырос в переулках района Воронцово Поле. Отца моего посадили - ни за что! Как-то на уроке литературы учитель попросил меня рассказать о точке зрения Ленина на роман "Обломов". Выслушав мой ответ, спокойно сказал: "Вы сейчас высказали точку зрения Бухарина". Я извинился и сел на место. А со следующего урока меня вызвали к директору. Мне было тогда лет 12-13. До сих пор помню мысли, которые неслись в голове: мама, бедняга, так переживает за отца, а сейчас ещё и сына посадят… К счастью, всё обошлось".
ПРО СОРОК ПЕРВЫЙ ГОД. "В 4 часа утра 22 июня я возвращался с гулянки, окончив первый курс училища имени Щукина. Я шел по улице Горького, направляясь к Яузским воротам, где тогда проживал. И вдруг заметил, что Манежную площадь пересекает на большой скорости машина под германским флагом. Я не придал этому никакого значения, пришел домой и лег спать. А утром меня разбудили: началась война. Это означало, что я видел машину немецкого посла Шуленбурга, который вез в Кремль германскую ноту…".
КАК УШЕЛ НА ФРОНТ. "Я уходил на фронт добровольцем, несмотря на бронь, которая была у меня как у студента Щукинского училища. Даже дату запомнил, когда пошёл в военкомат писать заявление, - 16 октября 1941 г. Москва уже была другая… у людей изменились глаза, лица…".
ПРО ПЛЕННЫХ И ОБЩУЮ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ. "В Ставрополье на рассвете мы заняли село, только что отбитое нами у фашистов. Я должен был отконвоировать пленного в штабную избу. Пока мы шли, он всё просил: "Не стреляйте в меня!" А тогда ведь человеческая жизнь ничего не стоила. Так вот, привёл я этого немца в командирскую избу… Оставил я своего немца там и уехал с поручением. Вернувшись ночью, увидел следующую картину: на единственной железной кровати примостился мой немец, рядом с ним другой немец, которого поймали уже без меня, у них в ногах поперёк кровати лежал начальник химической службы полка, на полу возле кровати спал ничком начальник разведки, а на его попе покоилась голова третьего пленного немца. Над всем этим возвышался часовой, который тоже спал, сидя на стуле. Стояла полная тишина, словно и нет никакой войны. И я вдруг подумал: здесь лежат смертельно уставшие от войны люди. Нет на земле никаких русских, немцев, евреев, голландцев. Есть просто люди, которые воюют, которые терпят, которые боятся и которых заставили стрелять друг в друга".
ПРО РАНЕНИЕ. "Местность - ровная, пули летят и, задевая траву, разрываются - "пак, пак!". И вдруг я услышал этот звук совсем рядом. Потерял сознание, а когда очнулся, ощущение было такое, как будто рота солдат размахнулась и ударила меня рельсой по мягкому месту. Я совершенно не понимал, что же от меня осталось после взрыва. Обернулся посмотреть - на месте ли ноги? Оказалось, на месте…".
ПРО СТРАХ. "Меня часто спрашивают: было ли мне страшно? И я неизменно отвечаю: на войне тебе постоянно трудно и страшно, но этот страх становится образом жизни".
ПРО ФУРЦЕВУ И ПЕРВУЮ ПОСЛЕВОЕННУЮ КВАРТИРУ. "Квартиру в гостинице "Украина" я получил с легкой руки Екатерины Алексеевны Фурцевой. Хорошая она была баба. Конечно, она принадлежала к партийной элите, но была человеком. Так вот, жил я до того времени в общей квартире: мама, папа, бабушка, тетка и я, только что женившийся. Отчаянное положение. И вот спектакль в Театре Вахтангова… На "Два веронца" приезжает министр культуры. И, как я прослышал, моя игра ей понравилась. Друзья подзуживают: иди к Фурцевой и под фарт попроси квартиру. Звоню, секретарша интересуется, по какому вопросу. Молчу как рыба. Месяц названивал. Наверное, надоел этой секретарше, и как-то она вдруг извещает: "Поскольку вы не сообщаете о цели разговора, я вас сейчас соединю"… Набрал в легкие воздуха - и выпалил Екатерине Алексеевне свою заботу. И как в сказке - въехал в жилой корпус гостиницы "Украина". В то время там жили Бабочкин, Герасимов, писатель Соболев, циркач Миляев…"
ПРО СЛОНА. "В фильме "Миссия в Кабуле" я дрессировал слона. Картина снималась в Афганистане, но один эпизод - королевская охота на слонах - в Индии. Там были задействованы дрессированные слоны, которые возят туристов. Мизансцена была выстроена так: палатка эмира, красный ковер, по бокам - свита, а сзади - слоны. Стоят как вкопанные, только траву хоботом собирают и едят. Они уже объели всю траву вокруг себя, но с места не двигаются - знают, что им запрещено. Мы стали этих слонов подкармливать - рвали траву и приносили им. И так случилось, что я нарвал пучок травы, а в это время идет команда - встать в кадр. Я встал, пучок держу за спиной. Начали снимать, и вдруг слышу: "Стоп!". И чувствую - кто-то меня по плечу хлопает. Поворачиваюсь и вижу - слон своим хоботом меня теребит: мол, что же ты, траву нарвал, а не даешь? Забыл, что ли?"
ПРО ТОВАРИЩА СААХОВА. После выхода "Кавказской пленницы" на экраны знакомые предупреждали меня, чтобы был осторожен - мол, кавказцы и побить могут. А получилось совсем наоборот. Как-то пришел на базар, так меня там чуть ли не на руках стали носить. Со всех сторон окружили, стали наперебой угощать. То есть приняли как родного. Хотя, как я понял, азербайджанцы считали, что Саахов - это армянин, армяне считали, что он азербайджанец, грузины тоже принимали явно не за своего… И всем было приятно. Особенно мне".
ЕЩЕ РАЗ ПРО ТОВАРИЩА СААХОВА. "Внешне - по жестам, мимике, голосу - я играл конкретного человека. Своего хорошего знакомого, живущего в одной из кавказских республик. "Рисунок" роли я списал с него. И очень беспокоился, как бы он не узнал себя и не обиделся. Этот мой знакомый, кстати, был на просмотре фильма и не узнал себя. Очень хвалил фильм и сказал: "Слюшай, замэчатэльно! Как похожэ, как похожэ! Я сам знал таких!".
ПРО ЛЮБОВЬ К ТЕАТРУ. "Мне всю жизнь был ближе театр: с удовольствием играю "Дядюшкин сон" в театре им. Вахтангова и "Неаполитанские страсти" в антрепризе. Хотя сейчас, к сожалению, театр сильно изменился. Он отошёл от тех заветов, которые мы слышали от Станиславского. Разрешено всё! Вполне возможно, что на определённом этапе мы можем остаться вообще без театра. Зато потом начнётся процесс возвращения к основам. Опомнятся люди. Дойдут до какого-то тупика - и опомнятся. Но до этого надо дожить!".
ЕЩЕ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ К ТЕАТРУ. "Театр - это моя жизнь, как же мне без него? Я получаю удовольствие даже от работы в антрепризе".
ПРО ГОЛОС. "Я артист комедийный, а поскольку в ровном, нейтральном голосе никакого юмора нет, приходилось искать какой-то иной ракурс".
ПРО НАТУРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ В ИСКУССТВЕ. "Реализм в чистом виде - скучное дело. Если показывать всё, как есть, будут одни котлеты и пирожки".
ПРО ШТАНЫ. "Артист должен работать. Когда он не работает, он чувствует себя без штанов".
ПРО КВАРТИРНЫХ ВОРОВ. "В мою квартиру как-то недавно забрались воры - вдруг через какое-то время взяли и почти все вернули. Вместе с запиской: "Уважаемый Этуш! Извините нас, мы были вынуждены это сделать".
ПРО ЖЕНЩИН. "Всех своих женщин я помню"..
ПРО ЖЕН. "Ни одной из своих жен я не предлагал: "Хочешь за меня замуж?" - вообще таких слов не говорил".
ПРО ДОЧЬ РАИСУ. "Наверное, ей было больно, что я, проживший всю жизнь с ее мамой, предложил руку и сердце другой женщине. Была в этом ревность и эгоизм. Пытался ей все это объяснить: мне нужна семья, уход, я погибну один, но она меня не слышала".
ПРО ПАРТБИЛЕТЫ. "Когда меня приглашают вступать в какую-нибудь партию, - а таких случаев было два, - я неизменно отвечаю: "Знаете, я уже в одной партии состоял". Мне кажется, что теперь мое присоединение к любой партии будет восприниматься как проявление конъюнктуры… В компартию тоже многие вступали по конъюнктурным соображениям, но меня в этом упрекнуть никак нельзя - я получил партбилет в 1943 году перед боем…".
ПОЧЕМУ ОН НЕ ХОТЕЛ СТРЕЛЯТЬ. "На охоте я никогда не был и не пойду. На войне отстрелялся. Убивать не могу, мне даже рыбу жалко жарить. Хотя ем я ее с удовольствием".