И для немецкого философа-классика, 300-летие которого будут отмечать в 2024 году, и для 70-летнего русского карьерного дипломата, который большую часть своей человеческой и профессиональной жизни был связан с Германией, где с 2010-го по январь 2018 года представлял нашу страну в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла, это вовсе не простые слова. В них суть и смысл деятельности философов и дипломатов. Первые своим интеллектуальным вкладом призваны очеловечить не только человечество, но и отдельного человека, вторые - гуманизируют межгосударственные отношения. Дипломаты - и о дипломатах - часто говорят, что они всего лишь посредники, чьей обязанностью является умение доносить до партнера позицию, сформулированную в кабинетах политиков. Но за десять лет работы в российском МИДе, да и за десятилетия профессиональных контактов с сотрудниками по-своему элитарного ведомства на Смоленской площади убедился, что это не совсем так. Понятно, что главная задача дипломата - отстаивать интересы своей страны, доводя до собеседников точку зрения ее руководства по самым разным вопросам. Но сложность этой работы в том, чтобы, не поступаясь принципами, находить решения, не умаляющие собственного достоинства и не оскорбительные для партнера. В понятии "дипломатия" заложено умение находить взаимовыгодные компромиссы. По природе своей профессии дипломаты не могут принадлежать к "партии войны".
Из книги В. Гринина, написанной по свежим впечатлениям его посольской деятельности, видно, какую ткань двусторонних отношений должна сплетать дипломатическая миссия, работающая в чужой стране, чтобы представлять себе реальное положение дел. Ведь настоящий дипломат должен уметь не только доносить мнение своего руководства до зарубежных партнеров, но и должен обладать мастерством точного понимания того, что происходит в стране пребывания, и доводить эту аналитическую информацию до Москвы.
Отношения России и Германии - особая страница истории Европы, да и мира в целом. Истории, уходящей в века, но всегда актуальной. На протяжении как минимум тысячелетия мы обосабливаемся и тянемся друг к другу, пытаемся объяснить чужеродность и одновременно обнаруживаем сродство. Периоды сближения России и Германии всегда вызывают настороженное отношение в третьих странах, будь то Франция, Великобритания, а в ХХ и в ХХI веках - США. И хотя родственные связи соединяли российскую корону с британским двором, любые шаги в сторону немецких государств вызывали в Лондоне неизменное напряжение. Всем известно, что Григорий Распутин всячески предостерегал Николая Второго от разрыва с Германией, и дело было не только в его критическом отношении к британцам, хотя с ним покончили именно российские англофилы.
Отдельная тема - европейские отношения 20-40-х годов ХХ столетия, взорвавшиеся Второй мировой войной, которая, казалось, должна была навсегда развести народы наших стран. Для нового сближения никогда не достало бы только мудрости и изобретательности политиков, нужна была воля народов, их историческая связанность друг с другом.
В своей книге В. Гринин не может не вспомнить блестящую плеяду германистов, которые были его наставниками и старшими коллегами, - В. Фалина, В. Семенова, Ю. Квицинского, В. Кочемасова, А. Бондаренко, В. Терехова. В советском, а потом и в российском МИД, где всегда торжествовал профессионально-страноведческий подход к подбору кадров, германисты составляли особую когорту, если не касту. Я убедился в этом, когда появился в Третьем отделе МИД в начале 80-х годов для того, чтобы прочитать цикл лекций по современной литературе и драматургии ГДР. Может быть, про литературу ГДР я что-то и знал, но у моих слушателей было куда более основательное чувство немецкой национальной жизни - и в ГДР, и в ФРГ. И сегодня, работая вместе с С. Нечаевым, Д. Любинским, О. Тяпкиным, О. Красницким, я испытываю схожие ощущения.
В своей работе "Россия - Германия. Воспоминания о будущем" Ю. Квицинский, справедливо замечая, что "отношения Германии с Россией никогда не носили поступательного характера", приходит к выводу, что в них никогда не будет ничего "незыблемого, застывшего, окончательного". Трудно с этим не согласиться - окончательным бывает нечто омертвевшее, неспособное к развитию. Но меня никогда не покидала мысль о том, что отношения русского и немецкого национального сознания, а в конечном счете русских и немцев имеют особые качества, которые делают их совершенно особенными, уникальными, по глубине и многообразию не имеющими аналогов за пределами постсоветского пространства. Дружба Ильи Ильича Обломова и Андрея Ивановича Штольца, которая не мешает им быть людьми, по-разному понимающими ценности бытия, - это своего рода образ российско-германских связей, рождающийся в единой культурной среде. И хотя мы чаще вспоминаем оппозицию "что русскому хорошо, то немцу смерть", но смутно представляем, как же быть, если немец - русский.
А потому, скажу честно, меня не очень удивило то обстоятельство, что именно немецкие парламентарии столь резко обругали парламентариев украинских из-за нежелания последних согласиться с изменением регламента ПАСЕ, которое позволило бы вернуть в эту организацию делегацию России. И дело вовсе не в том, что мы родственники по Екатерине Второй или по Марии Павловне, Великой герцогине Саксен-Веймар-Эйзенахской.