18 апреля Де Бана танцует легендарный балет "Послеполуденный отдых фавна" в Кремлевском дворце, где пройдет вечер Андриса Лиепы "Вацлав Нижинский. Бог танца". А 23 мая в Детском музыкальном театре имени Сац покажет премьеру собственной версии другого культового балета - "Свадебка".
Что для вас значит образ Нижинского?
Патрик Де Бана: Для всех нас, танцовщиков-мужчин всех поколений, что пришли в балет после Нижинского, он открыл двери. До него мужчины были нужны в балете только для того, чтобы носить девушек, они всегда стояли сзади за балеринами.
Нижинский оказался тем танцовщиком, который смог выстроить собственную легенду, возвести собственный монумент, сделать фигуру мужчины в танце самодостаточной. Он был изобретателем, первооткрывателем совершенно неизведанной дороги. В этом с ним, по-моему, может сравниться только Морис Бежар, который научил мужчин быть на сцене самими собой. Если с Нижинским вы, как и никто из ныне живущих, никогда не встречались и даже не видели записей его танца, то с Бежаром вам довелось работать.
Какую роль он сыграл лично в вашей жизни?
Патрик Де Бана: В течение пяти лет Морис был воздухом, которым я дышал. Мне было шестнадцать, когда на каникулах в Париже мой приятель однажды включил видеокассету с записью балета Бежара. Это был "Гелиогабал". Мне предстояло еще два года учиться в школе Гамбургского балета, но с того момента я понял, где хочу быть и почему.
Мне повезло: когда я окончил школу, меня приглашали на работу несколько директоров компаний. Но я не рассматривал ни одно предложение - думал только о труппе Бежара. Туда предстояло пройти конкурс, и я совершенно не был уверен, что меня возьмут. На просмотре Бежар присутствовал минуту или две. Я решил, что провалился. Ко мне подошел кто-то из репетиторов, попросил показать какие-то поддержки с девочками - и вскоре вернулся с моим контрактом.
Я был самым счастливым человеком на свете! Работа с Морисом Бежаром - это самый-самый лучший шанс, который я вообще получил в своей жизни. Он раскрыл мое сознание, показал все возможности танца. Он учил, что можно быть уродливым, со странным телом, совершенно несовершенным, но благодаря своей личности быть супер-звездой, потому что сам Морис умел увидеть в танцовщике актера, показать его выразительность. У него был собственный взгляд на мир, и он умел показать мир своими глазами. Он смешивал этнику и классический танец, балет и театр, у нас преподавал Азарий Плисецкий из Большого театра и танцевала Сильви Гиллем - все это было частью мира Мориса.
При этом труппа Бежара - мужская компания, мальчики там имели большее значение, чем девочки. Для меня это был рай.
Тем не менее, вы сам решили покинуть этот рай. Почему?
Патрик Де Бана: С Бежаром я узнал мир. Как только я присоединился к компании, после месяца работы, когда новички учили репертуар, мы поехали на четыре недели в Испанию. Вернувшись, после недели дома труппа улетела на шесть недель в Японию. Из 12 месяцев восемь мы проводили на гастролях. В этом графике я прожил пять лет.
Но однажды в Милане на нашем спектакле оказался Начо Дуато. Он спросил, не хочу ли я присоединиться к его Национальной танцевальной компании Испании на положении ведущего солиста. Я подумал, что это знак идти дальше, и принял приглашение.
Что подтолкнуло вас к самостоятельной постановочной работе?
Патрик Де Бана: Я никогда не хотел ставить. Я очень люблю животных, и свое будущее видел в работе с ними. Мечтал, что у меня будет своя ферма - лошади, овцы, может быть, пара коров, собаки… Но Начо каждый год устраивал воркшопы, на которых танцовщики что-то ставили и потом показывали работу в концерте.
И однажды он спросил: "Почему бы тебе не принять участие?" А я никогда не думал об этом. Но по гороскопу я Овен, мне нравятся испытания. И я решил: "Попробую!" Выбрал четырех танцовщиков труппы для своей постановки и сказал им: "Знаете, ребята, если это будет совершенно ужасно, я вас после спектакля приглашу на ужин, и мы об этом забудем".
Но, к моему удивлению, у постановки был успех. На следующий год я снова участвовал в воркшопе, и через год тоже. На третий раз Начо после спектакля сказал: "Я хочу, чтобы ты сделал репертуарный спектакль". Поскольку мне нравятся такие вызовы, я снова его принял. И понял, что для меня это становится серьезным делом.
Я нашел в хореографии свое личное пространство для мечтаний. А мне нравится мечтать. Потому что реальность - это что-то печальное и тяжелое, а когда в голове придумываешь спектакль, путешествуешь во времени и пространстве, создаешь новые миры. Хотя порой с печальными эмоциями.
Каким образом вы пришли к идее "Свадебки"?
Патрик Де Бана: Идею нашего сотрудничества предложила Алевтина Иоффе, главный дирижер Детского музыкального театра имени Сац. Она сказала, что увидела мою постановку для Светланы Захаровой и захотела работать со мной, оценив музыкальность. Она очень сильная женщина, и с ней мне захотелось сделать что-то сильное. Тогда я сразу подумал о "Свадебке". Несколько лет назад по приглашению Игоря Зеленского я ставил "Весну священную" в Новосибирском театре, и первой частью там исполняли "Свадебку" - в оркестровом варианте, без танца. Когда я слушал эту музыку из-за кулис, я думал: "Очень хочу сделать это! Было бы прекрасно сделать единый вечер, в котором соединены "Весна священная" и "Свадебка".
У этого балета интересная традиция интерпретаций. Она включает и сюжетные решения, и абстрактные. Что ближе вам?
Патрик Де Бана: Сюжет у меня есть абсолютно точно. Я не тот хореограф, который рассматривает балет с интеллектуальной точки зрения. Я иду скорее от анимализма, прислушиваясь к своим животным инстинктам. Даже в своих абстрактных балетах я заставляю людей плакать.
В нашей "Свадебке" я пытаюсь поговорить о Нижинском. Но не о Нижинском-танцовщике, а о Нижинском-человеке. В прологе мы оказываемся в одной из психиатрических лечебниц, где находился Нижинский. Он шепчет что-то самому себе, разговаривает с прекрасными духами обо всех прекрасных "свадьбах", которые были у него в жизни: с прекрасной имперской Россией, с его партнершами-балеринами - Карсавиной, Павловой, Кшесинской, с талантом сестры Брониславы, с Дягилевым и "Русскими сезонами" и, поскольку нет выбора, с его безумием.
И наша "Свадебка" - это всего лишь иллюзия. То, что происходит в голове Нижинского. Не нужно быть интеллектуально подкованным, чтобы говорить об эмоциях. Вы просто должны чувствовать боль другого человека.