Автор фильма фокусируется на фигуре Липке, который впоследствии получил в Израиле почётное звание праведника мира (наряду с небезызвестным Оскаром Шиндлером и сотнями других неевреев, совершивших аналогичный подвиг), в большей степени, чем на живописании нацистских зверств. Нет, последние тут, конечно, в достаточной мере присутствуют, а от короткой - буквально несколько минут длиной - сцены отправки женщин с детьми на массовый расстрел (хотя сам он остаётся за кадром), кровь стынет в жилах.
Впечатление от тяжелых сцен картины усиливается благодаря добротно выполненной технической стороне проекта, и в графе "аутентичность" можно смело ставить галочку: фактурный каст, костюмы и декорации оккупированной Риги - на месте, персонажи говорят на своих языках - звучат латышский, немецкий и идиш.
Да, натуралистичных эпизодов геноцида здесь немало, но в центре внимания всё же находится эволюция протагониста. За полтора часа простой человек, отнюдь не святой и совсем не чуждый обычным и понятным страху и эгоизму, проходит путь от боязливого конформиста до подлинного героя, налаживая хитрую и дерзкую систему вызволения заключенных из лагеря под самым носом у немцев.
За этой благородной авантюрой, не раз ставившей Липке и его семью на самый край могилы, проглядывают жуткие людские трагедии. Одна из них в фильме связана с малодушным (но всё же не таким уж недоступным для понимания) поступком самого Жаниса, ставшим своего рода спусковым механизмом для начала его преображения, которое таким образом оказывается некоей формой искупления.
Специфическая ситуация, сложившаяся с официальным толкованием в прибалтийских республиках советского прошлого и, в частности, событий Второй мировой войны - дело давно и печально известное и отдельного описания не требующее. Бескомпромиссное уравнивание красного с коричневым - тенденция, проявившаяся во многих бывших частях СССР, но в трёх северо-западных республиках она сразу обрела самый яростный характер. Что находит горячее понимание и у некоторых из российских деятелей культуры - достаточно вспомнить недавнее "Холодное танго".
Есть, однако, одна тема, связанная с войной, в отношении к которой во всём мире существует железный консенсус с нулевой терпимостью к любым ревизионистским поползновениям. Разумеется, речь идёт о Холокосте. И в этом контексте - хотят этого всеразличные десоветизаторы или нет - политизированность упомянутого уравнивания становится вполне очевидной, а разница - более чем заметной. И поэтому картина латвийского производства об этом вызывает в нашей стране особый интерес.
4.0