Как современный зарубежный театр работает с классическими русскими текстами? Каким образом русская классика оказывается сегодня вписанной в мировой контекст?
Спектакль Саймона Стоуна "Три сестры" по мотивам пьесы Чехова - пример радикального опыта. Молодой австралийский режиссер, поставивший спектакли на сценах парижского "Одеона" и "Берлинер ансамбля", известное имя получил как раз после премьеры "Трех сестер" в Театре Базеля в 2016 году.
Текстом "Трех сестер" в его спектакле не пользуются вообще: Стоун переписывает Чехова от первого до последнего слова. Действие происходит в сегодняшней Германии, все герои немцы, среди них только один русский - Тузенбах.
События разворачиваются на даче. Все прозрачно: и стены в доме стеклянные, и чувства в семье открытые, без подтекстов... Вершинин не приезжает в город с гарнизоном - он живет по соседству и заходит в дом Прозоровых после очередного скандала с женой. Единственный военный в этой истории - Соленый, служивший по контракту на Ближнем Востоке. Андрей - неудачник, наркоман и игрок.
Сцены пожара нет - сегодня помогают не погорельцам, а беженцам. Дуэли тоже не будет, произойдет самоубийство. Сестры не мечтают о Москве, а рассуждают, как хорошо было бы съездить в Штаты... И так далее и тому подобное, и зовут всех иначе, и думают они о другом...
Есть два полярных взгляда на эту работу.
Саймон разрушил все тайное очарование молчания и с бесстрастием хирурга избавился от ауры неопределенности, взяв в фокус главный принцип современной жизни: все оставлять на поверхности, когда все и есть одна лишь поверхность. Это раз.
Второй ракурс - да, Стоун сочиняет текст поверх текста Чехова. Да, сестры у него не мучаются "зачем живем, зачем страдаем?", и финальных монологов "если бы знать!" мы не услышим.
Но к чеховскому финалу в спектакле приходят неизбежно: сама ситуация, когда все убегают спасать человека совсем не в то место, где на самом деле происходит трагедия, и когда тот, кто рядом, не слышит даже звука выстрела - разве это не чеховская ситуация?
"В современном мире изобретение Чехова находит идеальное отражение, - считает Саймон Стоун. - Существует иллюзия связи, иллюзия того, что мы часть более широкого повествования, но это повествование разворачивается в другом месте, мы наблюдаем его, комментируем, но на самом деле не участвуем. Так мы придумываем игры, социальные группы, виртуальные реальности, ожидая нашего входа в реальный мир, в настоящую жизнь, центром которой мы могли бы стать. Это вообще возможно?.. Чехов изобрел театр рубежа, показывающий момент до и после драмы. Люди сидят, ждут, надеются, придумывают истории, готовясь к выходу, - выходу со сцены. Но и, возможно, ко входу в свою настоящую жизнь?"