Алексей Мельников войдет в историю уже тем, что единственный на всем XVI конкурсе сыграл на первом туре "Осеннюю песнь" Чайковского из "Времен года". На третьем туре он не стал нервировать судейство: предпочел четкий стереотип Первого концерта, доведя его до технического совершенства. Потому что, надо сказать, примерно до VI-VII конкурсов почти не было исполнений без помарок в теме третьей части, а бурные октавы пианистам помогал преодолеть оркестр, слегка оттягивая темп.
Все это в далеком прошлом - застревать на технических трудностях теперь не модно и даже как-то стыдно. Видимо, на их ухарское преодоление уходит весь пар. Вот так и в исполнении Алексея Концерт со всеми его октавами совершенно не тронул.
К сожалению, и Третий концерт Рахманинова, который на конкурсе сейчас не так в моде, как Третий Прокофьева, прозвучал столь же шаблонно и по своему характеру то и дело напоминал скачки.
В отношении него каждый раз можно сыграть в свою личную игру "Угадай с девяти нот!". С них начинается у солиста тема обезоруживающей красоты, простая и тихая. От того, что пианист вложит в это зерно, мгновенно понимаешь, что из него произрастет.
Мельников с первых тактов до последних играл, будто его подменили. Будто мы не слышали его прекрасных Листа, Рахманинова и Скрябина на первых турах.
"А души вдохнуть?" - отчаянно кричало что-то в тебе. И в ответ будто слышалось: "Вам сколько вешать в граммах?"
Рахманинов, как и Чайковский, длился бесконечно. Хотя по времени, наверное, был короче эталонных исполнений: в 1-й и 3-й частях солист и оркестр в адском темпе неслись сквозь буераки, сметая на своем пути все живое и выстреливая время от времени ничего не означающими сполохами.
И что вы думаете? С выходом 22-летнего француза Александра Канторова тот же самый оркестр совершенно преобразился. И дирижер Василий Петренко больше не казался таким уж невозмутимым.
Канторов решил проблему Первого концерта Чайковского радикально: он просто играл его Второй концерт!
…Нет большего удовольствия на конкурсах, чем мгновение, когда очередной пианист в однообразной череде участников кладет руки на клавиатуру - и случается чудо: определенно начинает звучать музыка, и ты облегченно вздыхаешь, потому что еще пять минут назад думала, что задубела и отупела, и уже просто ничего не воспринимаешь.
Второй концерт Чайковского стал настоящим сюрпризом - словно бы сердечным подарком, приветом, даже приветствием композитора уставшему конкурсу. Рояль запел, засверкал. Взыскательность нашей публики наконец оценили по достоинству!
Изумительная вторая часть, пронзительно-лирическая, фактически тройной Концерт для скрипки, виолончели и фортепиано, доставила всем неописуемое удовольствие, тем более, что молодому пианисту выпала честь играть с такими выдающимися мастерами Госоркестра, как скрипач Сергей Гиршенко и виолончелист Пауль Суссь. Не припомню, было ли хоть раз за весь этот конкурс такое сильное, полноценное художественное впечатление.
Как молодой французский артист, хрупкий на вид, не побоялся поставить рядом с Чайковским Второй концерт Брамса - остается загадкой. Но у него достало и техники, и вдохновения преподнести его роскошным, интригующим дополнением ко Второму Чайковского. Написанные примерно в одно время, эти Концерты абсолютно разные, и они словно вступили в равноценный диалог. Такие крупные концепции - свидетельство редкого вкуса и изобретательности, это большая удача на конкурсе и его несомненное украшение, которое никогда не забудется.
Сопряжение двух этих Концертов заставило и дирижера поймать импульс подлинного азарта - музыкантского, а не того, что царит на ипподроме. Возможно, Петренко и сам впервые столкнулся с таким удивительным сочетанием.
Вот таков третий тур: кто-то устает и покорно отходит в тень, а кто-то расцветает и показывает себя большим музыкантом.
Александру Канторову устроили стоячую овацию. А сидевший передо мной Франко Паноццо, итальянский импресарио Григория Соколова, сорвался с места и побежал куда-то с горящими глазами. Ах, какой хороший признак!