Это произведение композитора Владимира Шаинского и поэта Александра Тимофеевского в 1972 году было уже всем известно по мультфильму "Чебурашка". Но тут произошло чудо: детская песня, звучавшая всего две минуты и сорок шесть секунд, в один миг стала символом 1970-х и навсегда впечаталась в сердца.
Так много всего соединилось для нас и в той песне, и в самом Сереже Парамонове: и память о детстве, и печаль от сознания краткости жизни, и неистребимая тоска по волшебнику, который прилетит в голубом вертолете...
Редкий случай для советского телевидения: зрители устроили такую овацию солисту и хору, что ребята исполнили песню снова, на "бис". Руководитель Большого детского хора Виктор Сергеевич Попов вспоминал: "Сережка пел как ангел..."
Заготовленный сценарий был нарушен. Зал гудел от восторга. Крики "браво", смех, слезы - все смешалось в один хор. На сцену и обратно в зал летал как шаровая молния Владимир Шаинский. Автор сказки о Чебурашке и крокодиле Гене Эдуард Успенский и режиссер мультфильма Роман Качанов выбежали к микрофону с приветствиями. Ребятам привезли пятьсот эскимо.
Александр Тимофеевский на пленке мелькает лишь на секунду: поэт смущенно раскланивается, но на сцену не выходит.
С тех пор прошло почти полвека, а Тимофеевский так и не научился быть на виду. Александр Павлович остается в столь милой ему тени. Медные трубы славы, отгремев у него над ухом, не оглушили его. В душе он остался мальчишкой военной поры, который пережил и блокадный Ленинград, и эвакуацию на Урал, а 9 мая 1945 года бежал мимо Александровского сада к Красной площади.
...И обгоняя нашу радость,
Мы шли не шагом, а бегом.
Мы рядом с ней неслись вприпрыжку
С душой открытой налегке,
И каждый был из нас мальчишкой
И нес воробушка в руке...
Сливались, расплывались лица
От слез, от счастья - все равно.
И не было чужих и близких,
Теперь мы были все - одно...
А довоенные летние месяцы Саша проводил в украинском селе. Ласковая певучесть украинской речи, возможно, и сделала его поэтом. Александр Павлович вспоминает: "В четыре года я свободно разговаривал на украинском и русском, не понимая, какая между ними разница. Если бы мне задали вопрос, на каком языке ты думаешь, я бы не знал, что ответить. Я понимал, что слово "тихесенько" равнозначно русскому слову "тихонечко", но "тихесенько" чуть тише и чуть нежнее..."
Недавно у Александра Павловича вышли две книги. Одна - "Избранное", в ней "взрослые" стихи поэта и переводы. А другая, с иллюстрациями Натальи Петровой, называется "Нянюшкины сказки". В ней собраны поэтические вариации на темы русских народных сказок. В послесловии к "Нянюшкиным сказкам" Людмила Петрушевская пишет: "Легкие свободные веселые стихи - это всегда праздник... Читайте Александра Тимофеевского, веселого и мудрого чудака, нашего и вашего старинного друга..."
Сегодня мы печатаем стихи поэта из его новой книги "Избранное". Мне остается лишь пожелать Александру Павловичу здоровья и "тихесенько" напеть: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам..."
Стихи Александра Тимофеевского - удивительный сплав радости и печали.
"Соберем тишину, как грибы..."
Когда я был самим собою,
Мне было от роду лет пять,
Душа брала меня с собою
Над Божьим миром полетать.
Сон навевался сладкий-сладкий,
И вот, немного погодя,
Я с маленькой своей кроватки
Взлетал, руками разводя.
Внизу - березовая роща,
Поля и голубой Донец,
А ведь летать простого проще,
И я все выше, как птенец.
Прощайте, тени кружевные
У кромки леса на лугу,
Я полетел в миры иные,
Какие - вспомнить не могу.
* * *
В день выборов я провожал
знакомых
И на вокзале встретил
итальянцев,
Они смеялись, звонкие, как дети,
И по перрону бегали бегом.
А рядом мы как нищие стояли,
Держа на шее тяжкие вериги
Российских специфических забот
И наших удивительных свобод.
* * *
Мир хрупок и звенит. Деревья
Впечатались в стеклянный
воздух.
Поедем к дедушке в деревню.
И в монастырь. И примем
постриг.
Картоху будем есть, соленья...
И будут медленные годы,
И будем ждать, когда моленья
Пройдут сквозь каменные своды.
* * *
Мы опять говорим не о том.
Осень рыжая вышла из леса,
И рассыпалась ржавым листом,
И скрипит под ногами железом.
Нам себя же придется винить,
Если вдруг мы на осень наступим.
Я тут Богу хотел позвонить,
Говорят: абонент недоступен.
Мимо нас все на скейтах бегут,
Так торопятся, видно, им к спеху.
Где-то празднуют, слышен салют,
И по парку разносится эхо.
Но когда те пойдут на войну,
А другие пойдут в магазины,
Мы с тобой соберем тишину,
Как грибы, и уложим в корзину.
* * *
Опять квитанцию прислали,
А рассчитаться нету сил,
И я опять, как в том квартале,
За свет и газ не заплатил.
Не заплатил за свет и воду,
За то, что я еще живой,
За место под небесным сводом,
За небосвод над головой.
* * *
Я нынешней ночью заметил,
Что с липою шепчется клен.
Деревья используют ветер,
Примерно как мы - телефон.
Клен шепчет: в часы новолунья
Я вас полюбил от души...
Я плохо вас слышу, шалунья.
А липа в ответ: не шурши.
* * *
Нет ничего смешней мужчины,
Когда в печали и тоске
Сидит он, теребя морщины,
В кальсонах и одном носке.
Он все хитрит и половинит,
Носок наденет, снова сымет
И взять никак не может в толк,
Что выше: чувство или долг?
* * *
День, утомленный сонной ленью,
Вдруг опускает повода,
Я снова пропустил мгновенье,
Когда рождается звезда,
И возникает в тихой дали
Еще синеющих небес
Та звездочка нежней печали
И месяц, тонкий, как порез.
Кстати
В этом году исполняется 50 лет со дня выхода на экраны "Крокодила Гены"