На протяжении послевоенных десятилетий Америка была неоспоримым лидером западного мира, в том числе прививая либеральные ценности оккупированной Германии. Европа во всем за ней следовала. Этому положению вещей, похоже, приходит конец. После победы Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года Ангелу Меркель прочили в новые лидеры Западного мира. Широкий резонанс вызвали высказывания канцлера ФРГ о том, что европейцам пора брать свою судьбу в свои руки и рассчитывать в первую очередь на себя. Но многие признают, что в модернизации нуждается сам отстаиваемый Западом миропорядок по известной максиме - если хочешь, чтобы все осталось, как есть, меняйся!
Снижение доверия населения западных стран к политике своих правительств и элитам вообще, растущее материальное неравенство и разрушение опоры западной демократии - среднего класса, все это как следствие глобальных интеграционных процессов на основе либеральной экономики ведет к обострению противоречий в обществе и несет угрозу демократическим устоям. В то же время прямая демократия, которую элиты склонны ассоциировать с авторитаризмом, страхует представительную, когда та не срабатывает. Это наглядно показали британский референдум по Brexit.
С тех пор "все смешалось" в западном доме, вступившем в переходное состояние после комфорта объявленного "конца истории". Именно поэтому Трамп является в известном смысле революционной фигурой не только для Америки. Он способен основательно перетряхнуть всю американскую систему, а с ней и положение дел в мире, в изоляционистско-протекционистском ключе. Обновленный мировой порядок и новый формат отношений России с Западом начнут обретать свои очертания лишь по итогам этой "революции Трампа" (здесь ему прочат переизбрание в 2020 году). По большому счету, предстоит показать, как указывают эксперты, совместим ли капитализм XIX века с широкопредставительной демократией XX века.
Англо-американцам проще - они берут инициативу в свои руки и идут дальше по пути экономической либерализации. Сложнее обстоят дела в Европе, где придется отстаивать основы либерального "конца истории", понимаемого европейцами значительно шире - не только как неолиберальная экономика, но и как социальное государство, к которому утратили интерес в Вашингтоне. И то и другое несовместимо - собственно, отсюда и кризис западного общества, знаменующий возобновление хода истории.
По лондонским меркам, Россия остается в числе главных вызовов продвигаемым Западом ценностям. Здесь считают, что Москва добивается признания своей реальной роли в мировых делах и выступает против базовых основ ведомого Западом "либерального порядка", сложившегося де-факто, но никогда не становившегося предметом подлинно коллективного урегулирования после окончания "холодной войны". Запад допускает возможность гуманитарных интервенций, смены режимов, дестабилизации стран-изгоев, прежде всего посредством санкционного давления, которое стало главным средством ведения гибридных войн.
Здесь открыто не могут признать, что Российская Федерация придерживается норм послевоенного международного правопорядка с центральной ролью ООН. Главное для России это то, чтобы эти нормы применялись универсально, а не выборочно. Однако исход объявленной Трампом конкурентной борьбы "всех против всех", и это надо прямо признать, будет определяться не эффективностью соответствующих усилий Москвы, а ходом и результатами трансформационных процессов, развернувшихся на Западе на четверть века позже, чем в Советском Союзе.
О пресловутом "российском вмешательстве" во внутренние дела ведущих западных стран столь активно заговорили лишь потому, что протестные настроения, недовольство сложившейся моделью управления - по сути безальтернативной - уже приобрели заметные масштабы. Если Запад сможет решить свои системные проблемы, а граждане поверят в дееспособность национальных правительств и в эффективность предлагаемой им политики, эта тема уйдет сама собой. Для того, чтобы Россия приняла западный вариант мироустройства, считают некоторые британские эксперты, надо сначала восстановить в своих странах доверие к продвигаемым ими же либерально-демократическим ценностям, модернизировать партийно-политическую систему, а также предложить действенные решения актуальных мировых проблем, таких как изменение климата, которые для многих вышли на первый план.
В случае успеха разговаривать с Россией, как считают в Великобритании, станет проще. Российское руководство, пусть и не сразу, "признает реалии" и постепенно переформулирует национальные интересы в духе нового западного консенсуса, параметры которого пока не просматриваются. Добавлю, что любой такой консенсус может быть действенным лишь при том условии, что будет по-настоящему коллективно согласован, то есть при непосредственном участии России, и потому уже будет общеевропейским, станет основой политического единства нашего континента.
Пока же у Москвы нет никаких мотивов соглашаться с мировым порядком, "основанном на правилах", который она считает эксклюзивным по определению, нежизнеспособным и предлагаемым странами, чьи модели внутреннего устройства еще должны доказать свою состоятельность в изменившихся условиях. "Бросая вызов либеральным ценностям", подчеркивают думающие эксперты, Россия борется за то, чтобы западные страны отказались от навязывания другим принципов мироустройства, которые ведут к хаосу, о чем свидетельствуют примеры Ирака, Афганистана, Ливии, Сирии, миграционные и финансовые кризисы и, наконец, крушение по вине Вашингтона ключевых договоренностей по контролю над вооружениями.
Москва не собирается одерживать над Западом некий идейный и политический реванш. Реванш берет история за провозглашенный ее "конец". Запад должен доказать свою способность адаптироваться к новым условиям, которые в принципе возникли в 1989 году, но заявили о себе кризисом лишь 20 лет спустя. Как и в начале XX века, глобализация со своим перебором и неравномерностью распределения выгод и издержек все равно вошла бы в противоречие с задачами внутреннего развития государств. Чтобы преодолеть эти противоречия, на этот раз не нужна война, предстоит восстановить социальную сплоченность, что легче сделать на национальном уровне, то есть в рамках каждой отдельно взятой страны. И тут, действительно, преимущество у англо-американцев - в этом смысл Brexit и Трампа. Европе надо будет еще и сохранить интеграционный проект, а это на порядок сложнее, что объясняет остроту борьбы вокруг выхода Великобритании из Евросоюза.
В ближайшие 10 лет экономическая и технологическая мощь государств в сочетании с социальной политикой будет формировать новый геополитический передел, где технологический фактор будет играть ключевую роль. "Мир, основанный на правилах", каким он виделся на Западе в конце ХХ века, будет входить во все большее противоречие с культурно-цивилизационным многообразием реального мира, где универсальным регулирующим началом, как и всегда в истории, может быть только международное право.