Когда заходит речь о контратеноровом амплуа, то сразу, благодаря прежде всего популярному фильму, конечно, возникает образ Карло Броски-Фаринелли. Как вы относитесь к подобному восприятию?
Юрий Миненко: Я никогда не ассоциировал себя с Фаринелли и не пытался ему подражать. Хотя бы потому, что на самом деле никто доподлинно не знает, как он пел. Есть только какие-то отрывочные воспоминания Порпоры и письма Генделя. И если верить историческим материалам, его пение нравилось далеко не всем, а он был не только певцом, но и общественным деятелем и даже во время правления Фердинанда VI руководил театром в Испании, где в качестве режиссера поставил 23 оперы и не только со своим участием. К сожалению, обо всем этом сохранилось крайне мало достоверной информации. Но, естественно, мне близок и интересен этот репертуар.
Что стало для вас первым серьезным успехом?
Юрий Миненко: Участие в престижном конкурсе ВВС, что проводится в Кардиффе. Тогда, в 2009 году, я стал первым контратенором, который не только попал на этот конкурс, но и оказался в числе пяти финалистов.
Для контратеноров соревнование - вещь привычная, так как в опере эпохи барокко часто на авансцене оказывается сразу несколько обладателей высокого мужского голоса.
Юрий Миненко: Поверьте, я ни с кем не состязаюсь на сцене. Я не приемлю состязательности в искусстве. И когда я, например, пою вместе с Максом Ценчичем и Джейком Ардитти, мы не конкурируем между собой. Наша задача - донести замысел композитора. А если публика хочет воспринимать пение как некое соревнование, то, на мой взгляд, ей лучше отправится в цирк.
Биография контратенора - это, как правило, тождество барочной музыки. В вашем же послужном списке немало партий в русских операх - Ратмир в "Руслане и Людмиле" Глинки, Лель в "Снегурочке" Римского-Корсакова, Ангел в "Демоне" Рубинштейна. Чем важны для вас контральто?
Юрий Миненко: С одной стороны, мне интересно пробовать себя в разных амплуа и стилях. С другой, честно говоря, если бы кто-нибудь лет десять назад сказал мне, что я буду петь русскую музыку, то я покрутил бы пальцем у виска. И когда я исполнял партию Ратмира в Большом театре в 2011 году, все-таки не до конца осознавал, что есть русская музыка. Более полное понимание пришло позже, когда я пел Леля в Париже шесть лет спустя. Русская музыка - это отдых от барокко. Она требует от исполнителя не только вокального мастерства, но и актерского. В русской музыке в каждом слове чувствуется душевная теплота. А сотрудничество с Дмитрием Черняковым - всегда откровение.
Поэтому вы согласились на совсем небольшую роль Нежаты в его постановке оперы "Садко" Римского-Корсакова, премьера которой в Большом театре назначена на февраль-2020?
Юрий Миненко: Мне очень нравится работать с Черняковым потому, что он один из немногих режиссеров в мире, кто от начала до конца знает, чего хочет, и у него каждый такт музыки расписан. При этом он мыслит крупным кадром и многозадачно. Это уникально! Кстати, в работе с Дмитрием Черняковым я понял, как тяжело на сцене внешне ничего не делать. Это кошмар! Но вместе с тем как важно, когда ты физически ничего не предпринимаешь, а эмоционально все делаешь, и как это хорошо передается публике. Тогда малейший жест рукой на аудиторию влияет так, будто ты сделал двойное сальто. Я очень люблю ходить на репетиции Чернякова. Он очень выразительный, убедительный и всегда есть чему у него научиться. И мои ожидания от "Садко", честно признаться, очень велики.
Вас критикуют в Украине за то, что вы выступаете в Москве?
Юрий Миненко: Я служу музыке, а не политике. Меня бесят границы и визы. Я проверен-перепроверен всеми спецслужбами мира, потому что уже получал любые визы. Почему каждый раз я должен проходить перманентное унижение с получением одних и тех же виз? Да, я с удовольствием живу с семьей и детьми в одном из самых замечательных городов планеты Одессе, но все мое творчество дома - лишь один сольный концерт в год. Для меня это больно и обидно.