Но в последнее время эта, казалось бы, очень логичная гипотеза "зашаталась". Появились исследования, которые ставят ее под сомнение. Дело в том, что, начав с клона овечки Долли, ученые стали штамповать копии самых разных животных. И дотошно изучать этих родственников. Прямо скажем, они сумели поразить ученых. Скажем, были получены клоны от животных разного возраста, очень старых и совсем молодых. Если теория накопления "случайностей" верна, то срок их жизни заранее задан оригиналом. Копия старика, уже обремененного грузом накопленных повреждений родителя, должна жить намного меньше, чем копия молодого.
- Но ничего подобного не наблюдается, клоны живут примерно одинаковое время, - говорит один из авторов исследований из Центра исследования старения и возрастно-зависимых заболеваний МФТИ Петр Федичев. - Получается, что накопление случайных мутаций не дает серьёзный вклад в старение. Почему? Дело в том, что накопление мутаций идет вразнобой. В какой-то клетке ткани может повредиться один ген, а в другой иной. Но вся ткань в целом продолжает работать нормально.
Исследователи использовали данные полноэкзомного секвенирования для 50 тысяч британцев из Английского Биобанка и построили математические модели случайных генетических повреждений. Удалось показать, что несмотря на то, что общее количество накопленных мутаций нарастает с возрастом, это не приводит к значимому увеличению рисков хронических заболеваний и смерти от всех причин. Но если "случай" не играет в старении решающей роли, то, может, есть какой-то другой фактор, который наука пока не открыла? Своя версия была у известного генетика Вадима Гладышева, который работает в Гарвардском Университете. В чем ее суть?
Человек не рождается абсолютно чистым, у него уже есть какие-то отдельные вредные мутации. Но раз все наши клетки появляются из одной оплодотворенной и имеют общий геном, то генетические повреждения работают уже не вразнобой, как при случайных повреждениях, а поражают все клетки организма одновременно. А это уже совсем другой эффект. Они могут сильно влиять на продолжительность жизни. Но сколько таких вредных генов может быть у нас с детства?
- Ответ дала принципиально новая технология секвенирования генома, которая позволила выявить полностью всю его кодирующую часть, - говорит Федичев. - И теперь появилась возможность посмотреть, сколько в геноме человека может с рождения жить вредных мутаций. Наши расчеты показали, что в среднем у каждого из нас около 60 "тяжелых" повреждений, которые делают работу поврежденного гена невозможной. Если учесть, что у нас около 20 тысяч генов, причем большая их часть достается нам в двух копиях, то все это, конечно, куда менее страшно, чем может прозвучать. С этим можно жить.
Откуда эта цифра - 60 мутаций? Пока у науки нет ответа. Очевидно есть какой-то механизм, который ограничивает число таких вредных мутаций. Важно подчеркнуть, что у каждого из нас эти 60 мутаций могут быть сугубо индивидуальные. Говоря образно, как карты лягут. И этот расклад во многом определит и наши болезни, и продолжительность жизни.
По словам Федичева, небольшой эффект случайных повреждений на скорость старения - это хорошая новость для создателей лекарств против старости. Иначе для противодействия старению необходимо было бы думать о индивидуальной диагностике и коррекции генетических повреждений чуть ли не в каждой клетке человека. Трудно поверить, что это технологически возможно. Кроме того, новая технология секвенирования открывает для науки перспективы для выявления генетических механизмов таких сложных заболеваниям, как шизофрения или аутизм, каждое из которых не вызывается дефектом какого-то одного из генов.
Работа опубликована в престижном международном издании eLife.