То же место действия, те же действующие лица. Только Дикой теперь - мэр, Кабаниха владеет кабаком, Феклуша стала звездой "Битвы экстрасенсов", полусумасшедшая барыня заделалась видным общественным деятелем, Кулигин переквалифицировался в рэперы-активисты. Последний, обмазав лицо кровью, исполняет речитатив про веганов на фоне пляшущих инопланетян, чья летающая тарелка, периодически материализуясь над городом, испускает тот самый луч света. Еще поющие дельфины есть.
При этом текст пьесы существенным трансформациям не подвергся, за исключением ряда незначительных сюжетных отклонений. Некоторые дописанные реплики аккуратно стилизованы, где-то, наоборот, встречаются актуальные просторечные обороты: "- Отчего люди не летают как птицы! - Чё?" - в таком вот духе. Это, с одной стороны, создает забавный диссонанс и усиливает общую издевательски-саркастичную интонацию, но с другой стороны, тот же диссонанс порой как будто вгоняет актеров в тяжелейший ступор, и они просто не понимают, каким образом нужно ту или иную реплику подавать.
По большей части это, конечно, касается менее опытных артистов - Виктория Толстоганова, допустим, играющая Кабаниху, влегкую харизматично на одном дыхании шпарит, непрестанно давя мерзенькую улыбочку. Тогда как Любовь Аксенова, у которой номинально главная роль, на ее фоне выглядит каким-то совсем невзрачным пенечком. Что, однако, до определенной степени нивелируется смещением акцента как раз на Кабаниху. Но опять же: вместе с тем нарушается и целостность композиции пьесы, трагедия Катерины теряет вес, а ее смерть - катарсический эффект, превращаясь в не слишком волнующее, хотя и все еще грустно закономерное, событие. Поэтому, возможно, в трактовке Константинопольского за каноничной развязкой следует вполне жизнеутверждающий эпилог.
В принципе, это все не так уж и важно. Что ж мы, в конце концов, не знаем, какой должна быть "Гроза", как она должна закончиться и почему? Прекрасно мы все знаем и помним, не в этом дело. А дело-то в том, как пьеса смотрится и звучит, будучи адаптирована Константинопольским к нынешним условиям. Прежде всего, смешно - тут работает такой же прием, который часто используется в исторических комедиях: когда люди из далеких эпох ведут себя как наши современники. Только вверх ногами перевернутый - то есть наши современники ведут себя как персонажи из пьесы XIX века. И фирменный абсурдизм, с инопланетяшками и дельфинами, как нельзя кстати приходится.
Правда, смешное - лишь верхний слой, а под ним скрывается бездна неизбывной тоски. Все по тому же вечному поводу: бесконечное движение по замкнутому кругу, и "никогда нам не выбиться из этой коры". То есть и оригинальное произведение Островского не светилось, мягко говоря, оптимизмом, так еще и взгляд на него полтора века спустя (пускай сугубо субъективный), обнаруживающий отсутствие с тех пор каких-либо позитивных подвижек что в социальной, что, тем более, в культурной сфере, вовсе повергает в уныние. Ничего не остается, кроме как на пришельцев надеяться. Среди разлитой в природе красоты.