82-летний советский, российский и американский режиссер, сценарист и продюсер Андрей Кончаловский рассказал о своей работе в США, где он появился еще в 80-м, будучи уже маститым постановщиком. В частности - зарекомендовавшим себя "Романсом о влюблённых" и "Сибириадой", призами МКФ.
В Америке режиссер, напомним, снял боевики "Поезд-беглец" и "Танго и Кэш", а также свою версию "Одиссеи" и драму по Платонову "Возлюбленные Марии".
На днях кинематографист побеседовал с RT, рассказав про ряд любопытных моментов - помимо прочего, какие были сложности, и о том, как работает тамошняя система и какое во всем этом участие принимает Пентагон - главное американское военное ведомство.
Как вспоминает Кончаловский, он приехал в Голливуд, когда там вовсю царствовало европейское кино, которым на "фабрике" увлеклись с большим опозданием: Спилберг обожал французского режиссера Трюффо, а Коппола и Скорсезе - неореализм и все картины де Сики. И хотя в Америку зазывали великих мировых режиссеров, Куросаву, Феллини, Бергмана, работать они там не смогли - "приезжали, смотрели и линяли". Причина? Диктат продюсеров. В Голливуде продюсер - это король. Что, естественно, испытал на себе и Кончаловский. Например, при работе над фильмом "Танго и Кэш" со Сталлоне, Расселом и Савелием Крамаровым.
После чего сделал вывод, что в Голливуде "режиссером может быть и пятилетний мальчик, который знает два слова: "мотор" и "стоп" - всё остальное делается само".
В Америке получилось так, что Кончаловский просидел два с половиной года без работы, преподавал в университете и "пытался доказать всем, что не верблюд", "но это было невозможно". И хотя в портфолио режиссера была "Сибириада" и успех Каннского фестиваля, проблема заключалась в том, что российский артист приехал в место, "где всегда надо было уметь себя продавать", а он себя продавать не умеет. "Потому что советская власть. При советской власти себя продавать не надо, не надо приходить с каким-то сюжетом, что-то там рассказывать и говорить, как много это всё принесёт денег", - пояснил Кончаловский.
Но потом всё заверте… - судьбоносной стала очередная встреча режиссера с Настасьей Кински, с которой он ранее познакомился в Париже, когда актриса пришла с Полански на "Сибириаду". Кински спросила, нет ли у Кончаловского для нее роли, Кончаловский, перестроившись на лету, сказал, что да, есть сюжетец, в принципе. И они едут в Канн, режиссер встречается там с израильским продюсером, тому нравится сюжет, но есть поправка - перенести действие из Югославии в Америку. А так как режиссер на тот момент уже три года сидел без работы и со ста долларами в кармане, по его словам, то был уже согласен на всё.
Так появились "Возлюбленные Марии" с Кински в главной женской роли, так Кончаловский начал снимать в Америке фильмы, независимые от Голливуда. Ведь в Голливуде, как информирует режиссер, "практически невозможно снять картину: её зарубят в зародыше, когда ты только заявку подаешь". И ты либо снимаешь, как тебе говорят, либо тебя просто убирают из картины, если пытаешься возражать. "Продюсер решает за тебя всё", - повторяет свою мысль Кончаловский.
Поправляясь: за исключением тех случаев, если ты Спилберг - человек, приносящий золотое яичко в формате миллиарда долларов.
При этом наиболее жесткая цензура в Голливуде - от Пентагона, о чем Кончаловскому говорил Коппола: Пентагон утверждает все фильмы, в которых фигурируют военнослужащие или работники ЦРУ - в американском военном ведомстве читают всё. И если Пентагон против - создателям ленты приходится делать правки.
Так что самая большая иллюзия - это то, что Голливуд дает возможность себя выразить. Отнюдь. И чтобы выжить там, нужно иметь "невыносимую силу воли" и, главное, уметь приспосабливаться. Пример - Бекмамбетов, талантливый кинематографист, который снимает в Голливуде, но с большим трудом. И еще Бодров как-то сумел.
Но в целом, по мнению Кончаловского, "сегодня интеллект из Голливуда ушел". Просто потому, что он никому не нужен. Причем ушел на телевидение. "Все лучшие литературные кинематографические работы сейчас в сериалах", - напомнил режиссер.
Подытожив: и слава Богу, что у него есть возможность делать, то, что он хочет, дома и в Европе.