Я имел честь быть его учеником, был приближен к кругу его товарищей по перу - знаменитых в 70 - 80-е годы писателей-публицистов, чьи имена (Анатолий Стреляный, Геннадий Лисичкин, Анатолий Аграновский) поколению Z ни о чем не скажут. Как, впрочем, имя и самого Черниченко.
Через несколько часов после того как его не стало информагентства поместили на ленты: "...известный писатель, публицист, общественный деятель Юрий Черниченко... Являлся автором книг "Антей и Бобошко" (взято первое, что выплюнула Википедия, и не самое сильное. - В. В.), "Уравнение с неизвестными" (название переврано, у Черниченко - неожиданно и интригующе: "Уравнение с известными". - В. В.)... Был избран народным депутатом СССР, был членом Совета Федерации, возглавлял Крестьянскую партию..." Интернет-тусовка читала и впадала в недоумение: о ком это всё? "Работал спецкором газет "Советская Россия" и "Правда"..." Неинтересно. "Был комментатором Центрального телевидения..." Уже теплее. "Вел популярную программу "Сельский час"..." Ага, телеведущий! Это типа Малахова? О, выходит, известный был человек - так бы сразу, а то...
Ясное дело, кого не было в телевизоре, того как бы и не было вовсе. Поди объясни, что Черниченко потому и появился в "Сельском часе", что был первачом среди публицистов-аграриев, автором будораживших тогдашние умы книг "Ржаной хлеб", "Яровой клин", "Русская пшеница". А номера "Нового мира" с очерками "Про картошку", "Комбайн косит и молотит", "Отпуск с Будвитисом", "Наука и земледелец" передавались из рук в руки, зачитывались до дыр.
Он многих раздражал своей неуемной дотошностью в поиске корневых причин аграрного прозябания страны, когда-то кормившей пол-Европы. Один из его телефильмов - о сахарной свёкле, на самом же деле не только о ней - так и назывался: "Извлечение корня". Эта страсть к глубине, стремление во всем докопаться до корней - ко двору ль они были тогда? В затеянной на страницах "ЛГ" в середине 80-х лукавой дискуссии о предназначении публицистики известный критик отозвался об очерке "Про картошку": "Высококвалифицированное исследование, составившее бы честь целому институту картофелеводства". В похвале, однако, сквозило и наставление: не учи ученого. Хотя это право и привилегия публициста - не будучи профессором Тимирязевки, свободно судить о "мироновской-808", безотвальной вспашке и прочих агроматериях. Этим правом и привилегией вторгаться в вотчины "сельхозспециалистов" он наследовал Валентину Овечкину ("Районные будни") и его отдаленным предтечам: Глебу Успенскому ("Четверть лошади"), Владимиру Короленко ("Сон Макара"), Александру Энгельгардту ("Письма из деревни").
Не терпел прекраснодушного дилетантства в очерках о селе, язвительно высмеивал беллетристические красоты в виде "седых колосьев", "земли-матушки", "кормилицы-нивы" и прочей, по его словам, "истеричной галиматьи, от которой морщишься и стонешь".
Ввел в обращение слово "Агрогулаг". В конце 80-х признал себя "дезертиром с фронта дальнейшего подъема колхозов" и неистово принялся прокладывать дорогу фермерам. Герой его очерка Иван Свистунов (в начале 90-х он, будучи главой Княгининской районной администрации на Нижегородчине, отдал землю фермерам, затем оставил должность и сам завел хозяйство) в прощальном слове назвал Черниченко своим учителем, сказал: "Он меня воспитал. Благодаря ему я почувствовал себя свободным человеком".
За полвека писательства нажил армаду противников. Сказать не любили его - не то. Ненавидели! Все сразу - и литераторы-почвенники, не прощавшие святотатственных покушений на русскую общинность и соборность, и простые трудящиеся из числа счастливых приверженцев колхозного строя.
Завещал захоронить свой прах в Крыму, на Карадаге. Крым любил ностальгической горьковатой любовью, был привязан к нему военным детством, совершал ежегодные набеги в Судак, Коктебель, Феодосию; пока были силы, одним заплывом одолевал в черноморской волне несколько километров.
Свой очерк "Мускат белый Красного Камня" - о крымских виноградниках, подвергнутых варварской вырубке в пылу антиалкогольной кампании, - закончил словами: "Виноград - дело вечное, мастеру тоже поздно спешить. Поживем - послужим. Надо ж увидеть небо в алмазах".
Увидел ли? Теперь уже не спросишь. Боюсь, не увидел. Фермерство - дело, в которое он инвестировал надежду и веру, ум и страсть, - корчится в тисках грабительских налогов, неподъемных кредитов, чиновничьего произвола, бандитских наездов.
...Когда после долгого перерыва программа "Сельский час" снова вышла в эфир, в анонсе, предварявшем ее возобновление, говорилось: "Информационно-развлекательная программа "Сельский час" учитывает интересы не только жителей сельской местности, но является актуальной и для горожан. Из программы можно будет узнать, как, например, приготовить настоящий сбитень или правильно замочить яблоки. "Сельский час" побывает в гостях у известных артистов, которые поведают о своем деревенском прошлом. "Звезды"-садоводы (Елена Проклова, Александр Буйнов и другие) расскажут и покажут, как им удается наводить красоту и порядок на своем дачном участке".
Телевидения с лицом Юрия Черниченко больше нет. На смену пришло телевидение с другими лицами. Этот комбайн косит и молотит безостановочно, и не видать конца его ненасытной жатве.