Семи лет от роду несчастный мальчишка лишился отца, и мать отправила его в пономарскую школу в Тороканьский монастырь, потом в Жировичи. Путевкой в жизнь Юлиану стал чудесный мальчишеский голос, обладателя которого пригласили учиться в Вильно сначала в духовном училище, потом в духовную семинарию. В дальнейшей своей работе на педагогическом поприще Крачковский будет активно использовать свои музыкальные и вокальные способности, но развивать в первую голову будет способности научные.
Об учебе в университете ему в силу происхождения не приходилось даже мечтать, но тяга к знаниям у упорного человека из белорусского села поражала воображение. В духовном училище, в той самой "бурсе", суровые нравы которой благодаря Николаю Помяловскому в то самое время стали известны на всю Российскую империю, Крачковский не только по собственной инициативе осилил множество ученых книг по разным наукам, но и самостоятельно и прочно овладел несколькими иностранными языками. Эта черта станет фамильной - сын его, знаменитый академик-востоковед Игнатий Юлианович, переводчик Корана на русский язык, столь же самостоятельно и успешно примется в юности учить языки восточные.
В 1861 году по окончании виленской семинарии Юлиана за рвение к учебе отправляют в Санкт-Петербургскую духовную академию. Столичная атмосфера обогатила его знакомством с известным историком Николаем Костомаровым и славянофилом Иваном Аксаковым, в академии Крачковский стал одним из любимых учеников яркого профессора родом из Гродненской губернии Михаила Кояловича. После академии он сознательно выбрал не духовную, а научно-педагогическую карьеру, в которой преуспел изрядно, вплоть до чина действительного статского советника, который, как известно, равен армейскому генерал-майору и флотскому контр-адмиралу.
Но явно не к чинам всю жизнь стремился скромный в личном быту Юлиан Крачковский. Его влечет вперед перспектива осуществить в реальности не затертый еще в ту пору призыв его современника Некрасова. И с 1865 года талантливый педагог вдохновенно сеет разумное, доброе, вечное в хорошо знакомом ему Вильно, недолго в Тульской губернии, четыре года в дальнем Туркестане, а также в родных местах, преподавая в учительской семинарии в Молодечно и став первым директором открытой в 1872 году Полоцкой учительской семинарии. Чтобы улучшить учебно-воспитательный процесс, едет в 1874-м в Германию в командировку и извлекает из поездки немало пользы для подготовки белорусских сельских учителей.
А с 1888 по 1902 год Юлиан Фомич с неменьшей пользой руководит Виленской комиссией для разбора и издания древних актов, в изданиях к которым он неоднократно писал подробные предисловия, было напечатано немало важных документов из белорусского прошлого. Его же собственные научные занятия, намного пережившие автора, умершего летом 1903 года от паралича сердца, были из области белорусского настоящего. Крачковский был одним из первопроходцев этнографии белорусов, выпустив еще в молодые свои лета, с 1868 по 1874 год, несколько интереснейших и написанных с подробнейшим знанием предмета работ.
Заглянем в важнейшее из таких сочинений Крачковского. Книга "Быт западно-русского селянина", издана в 1874-м Императорским обществом истории и древностей российских при Московском университете. Вчитавшись, находим именно что селянина белорусского - автор глубоко изучил крестьянскую жизнь в Чериковском, Борисовском, Вилейском, Кобринском, Дисненском, Новогрудском и других уездах, не раз упоминаются и родные Озяты. Начав с традиций белорусской свадьбы, Юлиан Фомич затем погружает читателя в глубины крестьянского миросозерцания, не исключая и "народное времяисчисление", и повседневного быта с редкими праздниками.
Крачковский во все вникает подробно, отражая свадебный обряд даже с точки зрения психологии невесты, у которой вот что на уме: "Наскучило, надоело ей быть постоянно в услужении у своих родителей; не нравится ей эта половинная, как бы несамостоятельная жизнь, и ей, смотря на других, самой хотелось бы быть полной хозяйкой, и она, подобно птичке в клетке, рвется, не вырвется в эту очаровательную область свободы". "Очаровательная область" - это, между прочим, законный брак.
Не менее детально проник автор и в забавные подробности изобретательных мер, принимаемых белорусскими крестьянами для избавления скота от ведьмы: "На воротах кладут крапиву, чтобы ведьма обожглась; вбивают косу, чтобы она отрезала себе хвост. В хлевах и сараях затыкают все дыры, щели; под дверьми в хлеву вешают свечу, которая была освящена на Сретение…; говорят, что ведьмы ее боятся, и хотя с досады грызут, но перегрызть не могут… Щели и дыры затыкают, потому что думают, будто ведьмы обращаются в ящериц и лягушек и таким образом могут забраться в сарай".
Крачковский поместил в книгу и такие народные поверья: "Не должно сжигать старой метлы, иначе ястреб будет душить кур. Не должно никому подавать напитка чрез порог, иначе возникнет ссора. Невеста перед венчанием не должна ни есть, ни пить у себя дома, иначе мыши будут делать большой убыток в кладовой, а гусеницы - на огороде".
Этот потрясающий мир белорусской народной жизни уже скоро, еще в XIX веке, дополнят новые талантливые этнографы. Но преуспевший в науках уроженец скромной деревни Озяты Юлиан Крачковский, где теперь имеются улица его имени и мемориальная доска, имел счастье вступить на эту дорогу одним из первых.