Увы, мастера больше года нет с нами. Осталась его улыбка - в его картинах. Светлых, как горный ручей, и мудрых, как древняя притча.
Он сам в себе воплощал явление, которое теперь принято считать несуществующим, - братство народов. Очень разных по истории и темпераменту, но очень близких по тому неуловимому, что называют духом. По культуре, традициям, бесшабашности, способности жизнь проживать так, словно каждый миг - последний. В каждом его фильме, если действие происходило в русской Москве, обязательно был грузин. А если действие происходило в Грузии - обязательно был русский. Данелия даже сделал своим талисманом гениального русского артиста Евгения Леонова - снимал его во всех картинах с нехитрой песней про то, как мыла Марусенька белые ноги. Он вносил в многокрасочное кино советского времени и разноголосицу советского Вавилона, и неповторимо обаятельный колорит родной Грузии.
Понимать сложное устройство как наших городов, так и их обитателей его научил Московской архитектурный, а потом курс человековедения завершил его соотечественник великий режиссер Михаил Калатозов. Вообще, учителя в кино, их человеческий масштаб - определяющая категория. Среди его учителей были и Михаил Ромм, и Юлий Райзман, и Сергей Юткевич, и Леонид Трауберг - художники и личности. У кого учатся кинорежиссеры сегодня - мы не знаем, но оттого у нас и нет настоящего кино. Фильмы есть, кино - нет. Добавьте к этому багажу детство Данелии, прошедшее в семье, где звучали голоса Верико Анджапаридзе - его тети, Михаила Чиаурели - его дяди, двоюродной сестры Софико Чиаурели...
Строить дома будущий архитектор не стал - стал снимать кино. Вошел в узкий круг наших гениев комедийного жанра, где его свет прекрасно дополнялся добродушным сарказмом Эльдара Рязанова и эксцентриадой Леонида Гайдая. Это любимое зрителями трио и создало золотой век нашей кинокомедии - после него российское кино уже и близко не подходило к такому уровню и практически разучилось смеяться. Язык Данелии в кино был изящен и артистичен, как речь грузинского тамады в дружеском застолье. Его фильмы, как хорошее вино, заряжали веселой энергией. Тысячи картин давно забыты - его картины помнят и будут помнить. Потому что они как витамин для души - жизненно необходимы.
Дебютировал Данелия в соавторстве с однокурсником Игорем Таланкиным: вдвоем они сделали восхитительный фильм о детстве - "Сережа", пятилетнему герою которого был очень нужен папа. Как любой рассказ о подраненном птенце, картина была щемяще печальной, но несла такой заряд позитивной энергии, что было ясно: в кино пришел очень большой мастер, художник-гуманист.
А потом он изобрел лирическую комедию. Члены худсовета не могли понять, почему на приемке комедии "Я шагаю по Москве" им не было смешно до колик. Хотя было улыбчиво. К такому кино они не привыкли и успокоились, когда Данелия сымпровизировал термин: да, комедия, но - лирическая. Так в нашем кино появился первый официально утвержденный лирик.
Больше проблем было с фильмом "Тридцать три". Это была уже не лирика, скорее незлобивая сатира о том, как у некоего Травкина молодой стоматолог обнаружил 33 зуба - и началось то, что хорошо знакомо и России, и Грузии: лавина на пустом месте, много шума из ничего. И вот уже Травкина везут к московским светилам, и вот уже телевидение объявляет его посланцем иных планет, и лингвисты уже консультируются с ним, стоит ли писать вместо "заяц" - "заец" (отклик фильма на реально шумевшие тогда споры о реформах языка). Бурная народная фантазия привольно пузырилась в этом кино, у чиновников вызвавшем настороженность, у зрительских масс - прилив оптимизма. Тогда замечательный комедийный актер Евгений Леонов стал любимцем Данелии, а тот вошел в число любимейших режиссеров страны. Причем это все случилось как бы нелегально: цензура не рекомендовала показывать картину народу, а ее все равно показывали - на окраинах, на неудобных сеансах, без рекламы. И даже при этом фильм посмотрели практически все.
Данелия всю жизнь курсировал между двумя малыми родинами, образуя в душе родину большую. Снимет про русских Афоню и боцмана Росомаху - потом про грузинского пилота Мимино. Снимет "Осенний марафон" про корневую неустойчивость национального характера - и полетит на планету Кин-дза-дза, где, совсем как в России, изъясняются междометиями и эвфемизмами. Эта планета оказалась универсальным ключом к обоим национальным характерам - что русскому, что грузинскому. Как-то Данелия заинтересовался романом француза Тилье "Мой дядя Бенжамен" - получился чисто грузинский фильм "Не горюй!", и выяснилось, что нравы обитателей Парижа и Тбилиси неотличимы. И темперамент. И любовь к жизни. В этом фильме Данелия свел Евгения Леонова с Софико Чиаурели, Сергея Филиппова с Верико Анджапаридзе, с новой стороны открыл мощный талант Серго Закариадзе.
Это было кино теплое и мудрое, таких теперь не делают. Кино улыбчивое не по приказу, а по составу души. Это было терпкое кино - потому что хорошее кино от хорошего вина отделяет одна буква. Оно оставляет послевкусие долгое - на всю жизнь.
Поэтому выпьем в этот знаменательный день полную чарку кино Георгия Данелии - за его талант, который не умирает.